— Ну и заварили вы кашу, — сказал Ферфакс.
— Мы не заварили кашу, а переполнили чашу, — сострил Сторти. — Боюсь, что мне придется теперь на всю жизнь остаться синьорой Петрой.
— Так тебе и надо.
— Что будем делать?
— У нас назначено свидание.
Тропинин с Дезаром, углубившиеся в беседу, не заметили появления в баре адвоката с дамой. Подойдя к их столику, Ферфакс сказал:
— Добрый вечер, Дезар. Позвольте представить вам синьору Петру.
— Мое почтение, синьора. Познакомьтесь с землянином.
— Мы знакомы. Я, право, не знаю, легат, чем я смогу отблагодарить вас за услугу.
— Но я не имею чести знать вас, — смутился Тропинин.
— Ах вы, шалунишка, — игриво сказала Петра.
Однако Ферфакс не дал Сторти порезвиться.
— Кончай валять дурака! — сказал он сердито, срывая с него парик. — Не до этого.
Тропинин искренне порадовался освобождению наставника. Усевшись, тот потребовал ячменки для себя и своего мантуанского друга. Он красочно изобразил, как им удалось надуть веронскую полицию, и передал слово Ферфаксу, который подробно рассказал о событиях у дома Чейза. Дезар присвистнул.
— Обыкновенный фашизм, — заметил Тропинин.
— Ну, легат, не обыкновенный, а клановый.
— Не вижу разницы.
— Что такое фашизм? — поинтересовался Ферфакс.
— Объясню на обратной дороге, — сказал философ. — Сейчас надо думать, что делать.
— А что тут поделаешь? С такой силищей не сладить.
— Обратиться к властям, — предложил Ферфакс.
— К кому обращаться, дурья голова, если я сам преступник, которого они разыскивают? Да и у тебя репутация не слишком.
— Не в этом дело, — вставил Дезар. — Власти предпочтут не связываться с разбушевавшимися кланистами. Тут надо рассчитывать на самих себя. Есть же у вас, в Вероне, порядочные люди.
— С десяток наберется, — скептически сказал Сторти. — И те предпочтут остаться в сторонке.
— Надо убедить их, что если сейчас не остановить безумия, будет поздно, кланисты никого не пощадят.
— К сожалению, — начал Тропинин, — мое положение не позволяет…
— Мы понимаем и, будьте покойны, не имеем к вам никаких претензий. Это — дело гермеситов.
— Я покину вас на несколько минут, — сказал Сторти и пошел звонить по телефону.
— Во всяком случае, попробую поговорить с Великим математиком. В какой-то мере ваши правители вынуждены со мной считаться.
— И на том спасибо. Хотя, признаться, я не очень верю, что они что-нибудь предпримут. Там ведь до черта своих клановых фанатиков, и неизвестно еще, как они себя поведут в нынешней ситуации. Следует готовиться к худшему.
Сторти вернулся побледневший.
— Плохие вести? — спросил Дезар.
Наставник кивнул.
— Моя юная парочка не усидела в своем гнезде и явилась в Верону.
— Только и всего? — сказал Ферфакс.
— Сторти имеет основания тревожиться. Здесь они станут первой целью Чейза и помогут ему еще больше раздуть пламя ненависти. Надо уговорить их немедленно уехать.
— Бесполезно, Дезар. Ром уперся, как мул. Парня можно понять. Он не хочет отсиживаться, когда здесь такое творится и над его близкими нависла угроза.
— Тогда соберите верных людей и укрепите дом Монтекки. К утру я подброшу вам оружие и несколько добровольцев. Возможно, кланисты не полезут на рожон. Эти горластые погромщики поостынут, убедившись, что им готовы дать достойный отпор. Кроме того, постараемся поднять на ноги универов, у них есть свои люди повсюду, особенно среди журналистской братии.
Тропинин слушал Дезара с возрастающим интересом. Вот оно, реальное сопротивление. Спокойный пожилой философ, любящий порассуждать на отвлеченные темы, оказался человеком действия. Складывалось впечатление, что он и его друзья давно готовились к такому повороту событий. Любовь Улы и Рома по странному стечению обстоятельств послужила толчком к тому, чтобы конфликт, давно назревавший в недрах гермеситского общества, приобрел отчетливые очертания, подспудная борьба борющихся партий переросла в открытое столкновение.
Сторти покинула его обычная хладнокровная беспечность. Он сам почувствовал себя воином.