— Может, и нам создать союз умных и порядочных из всех кланов против дураков и проныр? — внес предложение Бен.
Робот в очередной раз засмеялся.
— Что здесь смешного? — обиделся Бен и успокоился только тогда, когда ему сообщили о проделке хулиганов.
Мет же, напротив, обеспокоился и стал выяснять, откуда местные жители могли узнать о том, что в коттедже поселилась молодая пара Монтекки. Пришлось рассказать ему о посещении деревни и драке в баре. После чего Мет постучал себя пальцем по лбу и сказал, что у него хорошая голова. Давать пояснения он отказался.
Обсудив все волнующие проблемы, Мет и Бен перемигнулись, попросили их извинить и исчезли. Через несколько минут они втащили в комнату картонный ящик солидных размеров и объявили, что это еще один их скромный свадебный подарок. В ящике оказался телеком новейшей конструкции, радости Улы не было границ.
Когда они вышли провожать своих друзей, Метью оставил Бена любезничать с Улой и отвел Рома в сторонку.
— Я чувствую, что в городе неспокойно, — начал Ром первым. — Мне надо ехать домой. Как бы эта банда вновь не нагрянула к нам в гости.
— Заклинаю тебя, дружище, — сказал Мет с необычной для себя торжественной серьезностью, — не делай глупостей. Твой приезд только раззадорит клановых патриотов, и вот уж тогда огонь и вправду заполыхает. За своих не тревожься. По секрету скажу тебе, что и мы не сидим сложа руки. Мне удалось собрать группу крепких ребят, и в случае чего мы сумеем защититься.
— Что же, мне отсиживаться здесь, пока вы будете рисковать своими жизнями ради моих близких! — вспылил Ром.
— Придет и твой черед, у меня предчувствие, что все еще впереди. Эх и повеселюсь же я, когда всажу пулю в медный лоб нашего дорогого Голема!
— Вот не знал, что ты такой кровожадный, — рассмеялся Ром.
— И хочу тебя предупредить, Ром, будьте настороже. Плохо, что вас обнаружили, эти молодчики могут заявиться еще раз, причем уже не с камнями. На дне ящика ты найдешь отличную двустволку. Теперь понимаешь, почему у меня хорошая голова?
— У тебя, Мет, не только хорошая голова, но и доброе сердце, — сказал Ром, обнимая друга.
— Ну, ну, прочь телячьи нежности, — ворчливо сказал Метью, растроганный этим порывом. — Нам надо сейчас быть твердыми, как скалы, что стоят вокруг вашего домика. Эх, Ром, вот мы и стали мужчинами, прощай, беззаботная юность!
Расставшись с друзьями, Ром поторопился установить телеком.
— Поговори со своими, — предложил он Уле. — Хочешь, я выйду?
— Глупости, у меня нет от тебя секретов.
Она вызвала дом Капулетти, и на экране появилось лицо отца.
— Ула, девочка моя, какое счастье, что я могу видеть тебя.
— Ты постарел, папа.
— Я прекрасно себя чувствую. Как вы там?
— Познакомься с моим мужем.
— Так вы уже поженились!
— Да, папа, я очень тебе благодарна за благословение.
— Добрый вечер, синьор Монтекки. Что я говорю! Добрый вечер, Ром.
— Добрый вечер, синьор Капулетти. Спасибо вам за все, что вы для нас сделали.
— Пустяки, простите нам, старикам, то, что мы по глупости делали вначале. Береги мою Улу, Ром.
— Можешь быть спокоен, па, — ответила за него Ула. — Ром пишет стихи, — сказала она с гордостью.
— А что это такое? — осведомился Капулетти.
— Я тебе объясню при встрече. Это нечто столь же совершенное, как суперисчисление деда. Только достигается оно не числами, а словами.
— Я не сомневался, что избранник моей умницы будет человеком большого таланта. Даже если он агр. — Капулетти смутился, почувствовав, что последняя фраза прозвучала двусмысленно.
— А как мама? — осторожно спросила Ула. — Вы расстались?
— Да. Прости за откровенность, но ты даже не представляешь, какое я испытываю облегчение. Никто не дергает по пустякам и не мешает мне витать в своих эмпиреях. У Тибора шашни с какой-то красоткой из клана Рома. Убей меня бог, если я понимаю, как твой брат ухитряется сочетать это со своей клановой нетерпимостью. Честно говоря, Ула, у меня было о нем другое мнение. Мы плохо знаем своих детей. Надеюсь, он образумится. Я хочу, чтобы Тибор примирился с вами, и собираюсь серьезно с ним поговорить.
— После того, как покинешь свои эмпиреи, папа?
— Ты по-прежнему остра на язык. Конечно, у твоего отца есть недостатки…
— За них я и люблю тебя.
Они попрощались, и настала очередь Рома. Он был несказанно рад увидеть на экране лицо матери.
— Как отец? — спросил Ром.
— Идет на поправку.
— Мы с Улой поженились.
— Знаю. Будьте счастливы. Ула, присматривай за Ромом и постарайся стать ему верной подругой.
— Непременно, синьора Монтекки. Вы вырастили замечательного сына.
— Спасибо тебе, дружок. Я рада, что вы ладите. И помни: мир в семье всегда зависит от женщины.
— Вы обменяетесь опытом без моего присутствия, ладно, ма? — вмешался Ром. — Что-нибудь слышно о Геле?
— Нет, сынок. Твой брат не дает о себе знать. Не могу себе простить, что обошлась с ним так жестоко.
— Он вернется, не сомневайся. Гель упрям и самолюбив, но привязан к нашему дому.
— У нас стало без вас так тоскливо.
— Может быть, мне приехать, мама?
— Ни в коем случае, сидите спокойно. Пройдет время — все образуется.
Сеанс связи кончился.
— У тебя очень красивая мать, Ром, — заметила Ула. — А скажи, можно обнаружить по телекому место, где мы находимся?
— Ты боишься?
— Глупости. — Она передернула плечами. — Просто хочу знать.
— Думаю, нет, хотя не уверен. Какое это имеет значение? Не станут же они охотиться за нами теперь, когда мы поженились.
— Тогда к чему предосторожности?
— Сам не знаю. По-моему, Сторти все преувеличивает.
И словно эхом отозвалось имя наставника на экране телекома. «Сегодня в Вероне, — сообщил диктор, — по обвинению в нарушении этики и общественного порядка арестован бывший наставник агрофакультета Франческо Сторти. Его дело будет рассмотрено цензором местной общины агров, а затем передано в провинциальный суд».
Ром вскочил.
— Я еду, Ула.
— Мы едем, Ром, — твердо возразила она.
— Прошу тебя, там может быть опасно…
— Тем более. Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одного!
Неизвестно еще, подумал Ром, что хуже: брать ее с собой или оставить здесь, куда могут опять нагрянуть деревенские агрошовинисты.
— Ладно, собирайся.
Он дал инструкции роботу, велев подбросить овса лошадям, а затем забаррикадировать двери, вооружиться своим шлангом и не высовывать носа до возвращения хозяев.
Опять они тронулись в путь. Долго ехали молча, и Ром подумал, что Ула дремлет, но она вдруг сказала:
— Наша любовь родила ненависть.
Сказала так, как говорят, не ожидая ответа, просто констатируя факт. Слова эти больно задели Рома. Он и сам так думал поначалу, но теперь знал, что в них нет правды, по крайней мере — всей правды. Он стал припоминать все, что с ними случилось, с первой их встречи на морском берегу. Прошло с полчаса, когда Ром, наконец, выразил вслух итог своих раздумий.
— Нет, Ула, наша любовь родила не ненависть, а борьбу против нее.
5
Препровожденный в камеру предварительного заключения в подвалах веронской префектуры, Сторти растянулся на скамье и предался размышлениям.
Положение его куда как плачевно. В течение всего лишь одной недели он превратился из достаточно респектабельного члена общества в отверженного парию. Работы он лишился, сбережения, и без того мизерные, улетучились вовсе, имя его ославлено на весь Гермес. В довершение всего ему грозит суд и, более чем вероятно, тюремное заключение. Но не в наших обычаях унывать. Что остается, как не плюнуть на все невзгоды и вооружиться философским взглядом на мир. Теперь, кажется, подумал Сторти, я начинаю понимать, почему каждому агру полезно быть немного филом. Надо будет при случае разъяснить Мету смысл идеи, которая родилась у него по наитию.