Зря я это подумала. Когда я, сидя на корточках, подняла голову и вновь взглянула на странного человека, моя уверенность в этом почему-то сразу испарилась. Его красивые губы, искривленные в ухмылке, говорили об обратном.
– Как тебя хоть зовут? – вдруг спросил он, рассматривая овальные бойницы под потолком коридора.
– Меня… Карина. Просто Карина.
– Значит Карина… Рина…
– Не надо только сокращать, пожалуйста, – возмутилась я в ответ.
В этот момент я поняла, что всё вокруг начало таять и постепенно исчезать. Силуэт мужчины стал полупрозрачным, а стены и зелёный свет за окном потеряли свою яркость. Неужели… Это был всего лишь кошмарный сон, и сейчас я вернусь домой.
– Что происходит? – закричал он, вновь создав эхо, которое пронеслось по тоннелю, отражаясь от стен, гладкого узорчатого пола и потолка. – Ты где?
– Скажи мне, кто ты? – спросила я на прощанье, поняв, что скоро всё закончится.
– Дэнмириан вом Алистер…
«Дэнмириан вом Алистер…Дэнмириан» – повторило вслед за ним эхо, а дальнейшие слова мне уже не удалось расслышать, потому что всё вдруг исчезло.
Глава 3
Я ещё не успела даже открыть глаза, когда вспомнила свой кошмар. Неужели я настолько ушла в себя, что мой мозг начал выбрасывать со мной такие шуточки. Однако, как же в том сне всё казалось реально и страшно одновременно, словами не передать. А в голове ещё стоял его голос. Приснится же такое. Верно, за лето я слишком много поглотила лишней информации, да ещё и переживала вчера…
Эй! Что там случилось вчера? А я и забыла. Странное происшествие по дороге в школу видно оставило свой след в моей и так расшатанной психике. С этой мыслью я дотронулась до амулета, что никуда не исчез за ночь. Он всё так же обдавал неким таинственным теплом. Как назвал его персонаж из моего сна? Фор? Отличное имечко. Фор так Фор. Я вдруг вспомнила имя того, кто мучил меня пол-ночи, и мне стало жутко от воспоминания тех прикосновений и том ужасе, который они у меня вызывали…
Мать давно ушла, я слышала, что кто-то заехал за ней. С некоторых пор я вообще не интересовалась её новыми знакомыми. Если даже кто-то приходил к ней, то я не выходила из своей комнаты, либо выскальзывала незаметно, пока она была увлечена разговором или ещё чем-нибудь. Хорошо хоть на ночь больше никого не оставляла, всё чаще пропадала где-то сама.
А из старых её подруг в городе оставалась лишь моя крёстная, тётя Тамара. Она приходила к нам четыре раза в год строго по определённым дням: на мамин День Рождения, на мой, потом заявлялась вечером первого января. А затем её не видно до самого восьмого марта, когда она приносила стандартный набор парфюмерии и тортик в подарок. А потом сидела и жаловалась моей маме на свои лишние килограммы. А моя мама сочувствующе утверждала, что тёть Тамара шикарна, как никогда для женщины её возраста. Но я не припоминала, чтобы она была другой. Зато она всегда завидовала моей маме, что у неё есть я, и всё время пыталась потискать, забывая, что мне уже не шесть, а шестнадцать.
Вот папу, единственного дорогого мне человека, я видела крайне редко. В основном он сам находил меня, когда приезжал в город по делам. Он жил в Москве уже пять лет. Уехал, как только повторно женился, и вместе с новой женой купил квартиру, оформив ипотеку, и у них было уже двое сыновей. Моя мама при разводе старалась сделать безразличный вид, даже на алименты подавать не стала, и мне запретила принимать от отца всевозможные подарки, что он пытался мне передать, мотивируя это тем, что она и сама неплохо справится с моим содержанием и воспитанием. Вот только терпения у неё хватило лишь на год, а потом я оказалась предоставленной самой себе. Отец обещал подарить мне на День Рождения планшет, который я ждала уже год, представляя, сколько книг смогу закачать в него. Я боялась даже говорить матери про это, надеясь, что они сами разберутся в своих отношениях.
Но я не вспоминала про это в то утро. Именно тогда я медленно ползала по дому, собираясь в школу, под впечатлением от странного сновидения. Пила чай, одевалась, всё ещё вспоминая те мрачные коридоры и того мужчину, Дэнмириана. Это же надо, глаза его горели просто адским пламенем, а тело в оборванной рубашке было чем-то неземным. Какой же он однако был противный в остальном. Руки до сих пор чувствовали холодные кандалы, что держали меня, распятой на стене темницы…
Я опоздала на первый урок. Настроение было на нуле, а вахтёрша высказала мне своё «фи» по поводу того, что я пробежала мимо, даже не поздоровавшись с ней. Вообще это была моя соседка по дому, одна из тех бабок, кто прикармливал бездомных котов и каждый день ругался на соседа Стаса. Понимая, что десять минут урока уже прошло, я спешила наверх, перескакивая ступени, потому как история была одним из моих любимых предметов, а строгая училка, от которой все стонали, нравилась мне своим творческим походом к занятиям и реальным знанием своего дела.