Потёртый паркетный пол коридора за лето превратился в отшлифованную и покрытую свежим лаком поверхность, чего я вовсе не ожидала. На повороте между лестничной площадкой и проходом к раздевалкам меня вдруг занесло на повороте, и я, не рассчитав свою скорость, полетела почти что вверх ногами, почувствовав, что кто-то подхватил меня, поставив на место.
Я повернулась, желая взглянуть, кто же лишил меня возможности провести пару месяцев в больнице с переломом, и вдруг увидела перед собой нашего новенького, Никиту. Вчера мне так и не удалось рассмотреть его, ведь его вниманием завладели Лера и Настя. Да я и сама не особо стремилась с ним общаться, стремившись как можно быстрее смыться домой.
– Привет! – его рот вдруг расплылся в широкой добродушной улыбке. – Опаздывать, конечно же, в первый день учёбы не слишком хорошо, но надо хоть иногда смотреть под ноги.
– Сам и смотри, – буркнула я ему. – Я тут всю жизнь учусь, а вот почему ты опаздываешь, мне не очень понятно.
– Отца вызвали в часть. Он военный, – объяснил Никита, почесав затылок. – Машину забрали, а оттуда до города ещё пять километров.
– В Кузьминках, что ли? – спросила я, поняв, о какой части идёт речь. У нас их было всего две в городе, а вторая находилась в противоположном краю. Так назывался за глаза район города на самой окраине, где располагалась старинная усадьба. Конечно, ей было далеко до столичной, но местные прозвали её в честь графа Кузьмина, кому она ранее принадлежала. Потом, в советское время, усадьба перешла в ведомство военной части, что располагалась неподалёку, и стала клубом. А теперь огромное здание стояло в полузаброшенном состоянии, ведь ремонт там не планировался, а выставить на аукционе его не могли, слишком много было с усадьбой бумажной волокиты.
– Да, вроде бы, – ответил он. – Мы только на прошлой неделе переехали. А тут ещё маму в больницу положили. Короче, сама понимаешь.
– Да уж конечно, понимаю, – произнесла я. Что-то было непонятно, чего я с ним вообще церемонюсь. Такой чести у меня уже не удостаивался никто. Неужели за то, что он не дал мне упасть.
– Где этот класс? Нумерация вся вразнобой, – удивлённо спросил он, рассматривая таблички на дверях. Я давно знала, что такого бардака, как в нашей школе больше в городе нигде не найдёшь. Когда-то здесь делали капремонт и меняли двери. Так вот рабочие даже не стали разбираться, какую надпись куда вешать, а поступили «по совести», прикрутив наглухо таблички так, как они лежали в заготовленной стопке. С тех пор все так и учились, и никто не обращал на это внимания. Местные давно привыкли, автоматически находя нужные двери, а вот новичкам приходилось поначалу туго.
– Спасибо, кстати, что лишил меня удовольствия полежать на новом полу, – проворчала я, подходя к нужному классу. – Вот два-пятнадцать, заходи первым.
– Ты же местная. Вот ты и заходи, – он внимательно посмотрел на меня своими серо-зелёными глазами. – Я даже не знаю, как училку зовут.
– Как хочешь, – я нагло дёрнула ручку, открыв двери, – Анна Романовна, можно? – протянула я, метнув злой взгляд в Никиту, что стоял сзади меня в ожидании.
– Симкина! Почему опаздываешь?! На первый раз прощаю, но в следующий раз такого от меня не жди. Не пущу! – пригрозила стриженная блондинка средних лет в очках, что стояла перед классом. – Заходи, твоя парта свободна.
Я вырвалась вперёд, оставив новенького, одного, и плюхнулась на своё место за первой партой. Это было отличное место, где я не видела никого из своих одноклассников. И пусть меня видели все, мне не приходилось ловить взглядом их ухмылки. Никита вошёл через несколько секунд, но оборона была уже пробита, ведь настроение Романовне ещё не успели испортить этим сентябрьским днём.
– Эй, опоздавший! – тормознула она его, когда тот уже направился по проходу назад. – Садись-ка к Симкиной. Нечего прятаться по последним партам.
– Этого ещё не хватало, – прошипела я, почувствовав посягательство на моё личное пространство. Но моих возмущений никто не услышал, поскольку его сумка тут же опустилась на соседний стул, а сам он бесцеремонно уселся рядом.
– Ничего, что я тут посижу? – нагло улыбнулся он, выкладывая на парту принадлежности для письма.
– Чего! – фыркнула я. – Надеюсь, первый и последний раз.