— Медведь косолапый! — послышался голос Авдотьи Мироновны. — Не видишь?
Павлик резко повернулся:
— Вижу! «Дельце» опять?
Тетка закрыла дверь, встала на пороге, словно на страже крутобоких банок с краской:
— Не на твои денежки куплены!
— Куплены? — гневно переспросил Павлик. — Кажется, я уж говорил и вам и дяде, чтоб прекратилась эта «купля-продажа»!
— А ты еще не хозяин командовать!
Павлик мотнул головой:
— Эх, вы!
И прошел в комнату.
За стенкой, у Бобровых, послышалась возня, донесся громкий возглас Нади:
— Дима, оставь кошку!
Заплакал мальчик.
Павлик сел за стол, зажал голову руками, потом вытащил из-под груды учебников тетрадку «Домашние сочинения». Вырвал листок и схватил карандаш. Появилось первое слово «Даша». Потом еще: «Дорогая Даша!» И уже бесчисленное множество: «Дашенька, Даша…»
За стенкой тихо…
Где же ты, Дашенька, где?
…Он не заметил, когда зажглись звезды и как накопили деревья сада в глубине своей таинственную черноту ночи.
Вышел, сел на ступеньках веранды. Сзади, в окнах у Бобровых, вспыхнул свет, залил часть дорожки. Стало вокруг еще темнее.
— Озоном дышишь? — раздался за спиной голос.
Александр появился неслышно. Он уже давно дома.
Павлик промолчал. Александр уселся рядом.
— Опять ты сегодня с флянцами мучился? — заговорил после паузы бригадир.
— А ну их! — с досадой отмахнулся Павлик. — Сорок отверстий! Одним метчиком, потом другим… Резьба забивается, снова чистовым проходишь. Надоело уже!
— Ты вот что, — предложил бригадир. — Попробуй нарезать через флянцы. А с метчиком тоже сообрази. Здесь специальный надо.
— То-то и оно, — ответил Павлик. — Ни один машинный не подходит, упирается в шестерню или в муфту.
— А если укоротить? — сказал Александр. — Завтра сделаем. Ждать-то нечего: коробки скоростей навалом пошли… Вообще мало мы еще соображаем…
— Что мало? — не понял Павлик.
— А все! Планы у нас, можно сказать, неохватные! Только успевай! Техника вперед идет. И наш завод с каждым годом меняется, совершенствуется… И продукция тоже. Многорезцовые токарные автоматы — техника!
— Вот видишь! — усмехнулся Павлик. — А тебе все мало.
— Правильно! — сказал Александр. — Потому что до сих пор отдельные узлы дедовскими способами собираем.
— Вечно ты недовольный.
— Может быть… может, — вскочил Александр. — Понимаешь ведь, сколько еще сделать-то нам предстоит! Вот я и хочу…
Он внезапно прервал себя и, вглядываясь в темноту, неуверенно спросил:
— Даша?
За листвой садика как будто виднелся силуэт девушки, остановившейся у калитки. Послышался приглушенный смех. Стукнула калитка. За Дашей приближался еще кто-то. И когда этот «кто-то» попал в разлив света, бьющего из окон, Александр и Павлик узнали Григория Свиридина.
— Вот как! — проговорил Александр и сошел со ступенек на дорожку, словно преграждая пришедшим путь к дому.
— Мир честно́й компании! — начал Свиридин развязно. — Принимай, бригадир, сестрицу! Сдаю в целости-сохранности.
— А я тебе не поручал ее! — оборвал Александр.
— Ну, ладно! В таком разе прощевайте! — Свиридин помахал рукой и повернулся.
— Нет, стой! — Александр шагнул к нему. — Иди, Даша.
Она не двинулась с места.
— Иди, говорю! — повысил он голос.
Она вошла на веранду и остановилась. По другую сторону от перил стоял Павлик.
Александр приблизился к Григорию еще на шаг и сказал очень тихо:
— Про сестру мою забудь!
— Это почему?
— Так будет лучше.
— Пугаешь?
— Советую.
— А не выполню?
— Увидим.
— Что ж, увидим.
Григорий небрежной походкой направился из садика. Александр ждал, когда закроется за ним калитка. Ждал и невольно думал: «Вот есть еще такие! Идти бы всем, не останавливаясь, вперед и вперед, а эти, словно колодки деревянные, путаются в ногах, мешают и сдерживают…»
И с Дашей, сестрой, не об этом бы типе сейчас разговаривать… А она, конечно, тоже затеет. Ну, так и есть!
— О чем ты говорил с ним?
— Пойдем в комнату, — позвал Александр, проходя мимо.
— Нет, ты скажи, о чем?
— Пойдем!
Даша стукнула кулаком по перилам и сбежала с веранды в садик.
— Дашенька! — метнулся за ней в темноту Павлик.
…Она остановилась за кустом акации, кусая сорванную травинку, и даже не повернула головы.