Авдотья Мироновна умильно залюбовалась:
— Ишь какая! А братец твой здесь в героях! Прославленный на заводе. Сейчас знамя получает. И племянничек наш. В одной бригаде с ним.
— Племянник? — Даша обернулась. — Павлик?
— А ты знаешь его?
— Встречала у брата. Когда еще в ту их комнату приезжала.
— Вот-вот. Пустили мы их, значит, сюда, можно сказать, по-родственному. Александру-то, братцу твоему, — к заводу ближе. И Павлу нашему тоже резон. Как-никак бригадира его уважили. Все же начальство. Доход, понятно, невеликий от них, какой уж тут доход. Вот и Павел наш. Раньше прилично зарабатывал, а теперь учиться задумал. Ну, мы с Иваном Терентьевичем, с хозяином, значит, молчим. Не родители ведь: тетка да дядя. Его дело… Обидно, конечно, да молчим…
— Трудно живете?
Даша спросила, а сама обвела комнату взглядом: ковер над кроватью, тюлевые занавески, огромный сундук в углу — тоже под ковром, из-под которого виднеется массивный замок.
Авдотья Мироновна перехватила Дашин взгляд:
— Да нет, не жалуемся… Скрипим помаленьку. Иван-то Терентьевич, хозяин, значит, хоть годы не те, за баранку держится. И я не отстаю, сколачиваю… А Павел-то у нас с издетства растет, как померла сестрица в начале войны. Вроде сына он нам. Вот тоже помрем, в наследство ему все достанется. И дом и барахлишко кое-какое. Слушай, голуба! Может, чайку попьем? Все равно время коротать! — Авдотья Мироновна схватила с буфета чайник, но остановилась посередине комнаты. — Слушай, голуба-а, — опять запела она, — а может, туда пойдешь? На вечер ихний? Билетик-то есть. Павел принес, да мы с хозяином, с Иваном Терентьевичем, значит, не любители… Вот, бери!
…Под звуки вальса проносятся танцующие.
Даша в новом сиреневом платье. Стоит около контролера.
Три девушки подбегают к ней и, прикрепив на грудь бумажку с номером, исчезают. Идет с сумкой юноша в фуражке, на которой написано: «Почта». Вглядевшись в Дашин номер и подмигнув, он сует ей письмо-треугольничек.
Не успевает она развернуть неожиданное послание, как из круга танцующих выбегают двое: паренек в сером спортивном костюме и белокурая девушка в платье ярко-лимонного цвета. Он, видимо, пытается что-то объяснить белокурой, но она, не желая слушать его, убегает.
Растерянный паренек останавливается рядом с Дашей. Она, улыбаясь, спрашивает:
— Не знаете, где тут Александр Бобров?
Он смотрит с веселым удивлением:
— Даша?! Приехала?
Она тоже удивлена:
— А вы…
— Внимание, внимание! — оглушительно звучит в репродукторе женский голос. — Ракетопоезд «Москва — Луна» отправляется через пять минут. Спешите занять места в Голубой комнате.
Паренек в спортивном костюме хватает Дашу за руку и тащит за собой сквозь толпу танцующих, по коридору, мимо буфетной стойки, под какую-то арку, радостно крича:
— Сашка! Смотри, кого я привел!
Александр сидит за столиком в кругу друзей, рядом с Надей. Она гладко причесана, скромно, со вкусом одета. Сейчас на ней белая блузка, никаких украшений.
За соседними столиками многолюдно. Со смехом куда-то спешит группа молодежи — возможно, на тот самый ракетопоезд «Москва — Луна».
Александр, чуть не опрокинув стул, бросился к сестре:
— Дашутка!
И Надя обняла ее, разглядывая:
— Совсем невеста стала! Ну просто невеста!
Шутливо-галантно раскланялся паренек, притащивший Дашу:
— А мы давно знакомы. Еще с того вашего приезда. Помните? Сергей!
Улыбаясь во весь рот, протянул руку очкастый:
— Максим.
— Академик? — со смехом вспомнила Даша.
— Он самый!..
Все засмеялись, и громче всех сам «академик».
Александр сделал знак Сергею, кивнул на стол, и Сергей понимающе затряс головой:
— Да, да, сейчас.
И скрылся.
Даше пожала руку девушка в платье ярко-лимонного цвета:
— Ну, а мы не встречались. Лена.
— Белокурый вождь молодых сборщиков, — объявил кто-то. — Наш комсорг.
— Власть! — подняв указательный палец кверху, многозначительно произнесла Лена, а Максим Академик сразу шутливо подхватил:
— Как сказал выдающийся французский писатель Жан-Жак Руссо: «Нет ничего опаснее, чем власть в неумелых руках!»
Все вокруг опять засмеялись.
— Как ты нашла нас, Дашутка? — спросил Александр.
— Очень просто. Ваша соседка…
— Его тетка! — Александр оглянулся. — Где же ты, Павлик?
Только сейчас почему-то очень робко выдвинулся вперед высокий чернобровый и черноглазый парень, смущенно протянул руку, проговорил внезапно охрипшим голосом: