Павлик и Даша задержались у калитки, скрытые деревьями сада.
— Сейчас, Саша…
Александр добродушно улыбнулся: конечно, он знает, какие трудные бывают иногда расставания…
…Держа обе Дашины руки, Павлик шептал за деревьями сада:
— Иди, Дашенька, иди… Зовет.
А сам не отпускал ее.
— Ненормальный у меня брат, правда? — спросила Даша, улыбаясь. — Кулачищем-то как стукнул!
— Ничего, — сказал Павлик. — С каждым может случиться.
— Нет, он всегда такой… буйный! Только я и сама могу трахнуть!
— Ух, грозная! — засмеялся Павлик и крепче сжал Дашины руки. — Давай завтра в кино сходим.
Открывая калитку, она пропела шутливо:
— Завтра, завтра, не сегодня! Утро вечера мудренее, Павлуша!
И побежала мимо черных зарослей кустарников, мимо невидимых ночью пахучих цветов к веранде, на которой улеглись широкие полосы света, бьющего из окон.
А Павлик, обхватив затылок руками, запрокинув голову и блаженно улыбаясь, побрел от своего дома по темной улице, как бродят в такие минуты почти все, переполненные неизъяснимым восторгом и туманными надеждами, готовые без всякой цели блуждать где угодно всю ночь напролет!
…Александр встретил сестру в комнате у самого порога.
— Ну, дай-ка посмотреть на тебя как следует!
— Не налюбовался еще?
Он принял ее шутливый тон:
— Да ведь ты все с другими. На родных времени не хватает.
— Весело было? — с улыбкой оглянулась Надя, укладывая в кроватку только что принесенного от соседей и уже задремавшего Димку.
— Весело, — ответила Даша. — Не то, что в нашей дыре. Хоть потанцевать есть с кем!
Александр взглянул на нее уже серьезно:
— Вот танцевала бы ты, сестренка, с выбором.
— А что?
Она спросила нарочито беспечным тоном, притворяясь, будто ничего не понимает.
— Конечно, тебе может показаться странным, — сказал Александр, — что мы так обошлись с этим Свиридиным, но ты поверь… Мы знаем его давно…
— Хорошо, братец, хорошо, — торопливо перебила Даша. — Я приму твои слова к сведению. А ты лучше скажи, почему до сих пор квартиру не получил? Ходишь в прославленных, как выразилась Павликова тетка, и все по чужим углам…
Она явно уходила от разговора о Свиридине. И Александр подумал, что, может быть, в самом деле нет причин волноваться — ну, потанцевала сестра с Гришкой, не придавая этому особого значения, и даже говорить об этом не считает нужным… Есть темы поинтереснее, поважнее, хотя бы действительно о квартире, которую они ждут, а завод все обещает, обещает…
— Давно строят, — объяснила Даше Надя, — но все задержки: то цемента не было, то кирпича.
— И вам не надоело ждать? — Даша улыбнулась, почти не скрывая иронии. — Вы только не волнуйтесь, — быстро добавила она. — Я вас недолго стесню.
— Как не стыдно! — сказал Александр. — Да живи сколько хочешь!
— Конечно, — подтвердила Надя.
— Нет, нет, мне и мама сказала: осмотришься и сразу сними комнату. Сане с Надей не мешай.
— Узнаю́ маму с ее вечной заботой! Только мы тут сами решим. С лесоскладом уже рассчиталась полностью? Ну, тогда и вправду — хоть завтра к нам на завод!
— Какие вы все здесь скорые: завтра, завтра! А я и Павлику ответила: утро вечера мудренее.
— Бесспорная истина! — засмеялась Надя. — И тонкий намек хозяевам: пора спать! Неси, Саша, раскладушку.
Александр принес раздвижную кровать и, устанавливая ее у стены, сказал:
— А все же, сестренка, оттягивать нечего. Нам сейчас очень люди нужны. Завтра же вместе зайдем в отдел кадров. В двенадцать часов я тебя встречу около проходной.
— Хорошо.
— Только ты не опаздывай. Ровно в двенадцать. К началу обеденного перерыва приходи. Слышишь?
— Да, да…
III
Но она обманула: не пришла ни к двенадцати, ни позже.
Александр проторчал около проходной почти весь перерыв. Его сменил прибежавший из столовой Павлик:
— Подкрепись, бригадир. Я ее встречу.
Но и ему не посчастливилось: Даша так и не явилась.
— Должно быть, что-то задержало, — сказал Александр уже в цехе, принимаясь за работу.
Павлик поддакнул.
…Крутится сверло, въедаясь в металл, разбрасывая спиральки-стружки. Стиснув зубы, с хмурой сосредоточенностью держит Александр дрель-воздушку.
За невысокими столами-верстаками трудятся поблизости от Александра его друзья, висит над ними на столбах пролета только сегодня прибитый плакат-объявление: «Здесь работает бригада коммунистического труда». Тут же укреплено полученное вчера темно-бордовое знамя.