— Нет, но…
— Вот и заткнись!
— Терракт на «Истоках» отсрочит запуск купола, и у нас, эмпи, появится шанс. — Лаки встал, менторским жестом уперся кулаками в стол, нависая над нами.
— Вы готовы?
— Да, — сказал я.
— Готовы, — подтвердила Ритка
— Ритка, пересядь, пожалуйста, в это мягкое кресло, — попросил Лаки. — Ты слишком напряжена… Ричи, сотри всю информацию.
Он указал глазами сначала на консоль, потом — на дверь, и мне пришлось уйти, хотя я очень хотел посмотреть, как работает оператор ментального воздействия, ведь именно это и было, скорее всего, истинной специализацией Лаки.
Около девяти вечера мы, счастливые и веселые, вывалились из взятой на прокат машины и, войдя в лицейский холл, остановились напротив зеркала. Близость развязки обострила мои ощущения. Я запомнил навсегда то, что отражалось внутри — раскрасневшуюся Ритку, подправлявшую и без того безупречный макияж, Лаки в серой куртке, черных очках и начищенных до блеска хаках, но при этом — со спутанной гривой светлых волос, падавших ему на лицо, и себя самого; то, что я видел, мне безумно нравилось, ведь у меня теперь были глаза Доброго Героя — такие же черные, холодные и опасные.
Ритка взяла нас под руки и мы отправились наверх, в актовый зал. Все здесь было совершенно иначе, чем на выдаче дипломов. Ряды стульев исчезли, вдоль стен стояли накрытые столы. На сцене играла живая музыка, а по центру зала расхаживали наши товарищи, половину из которых я уже и не помню по именам. На нас они поглядывали очень странно, но нам было на это наплевать. Вечер прошел спокойно. Мы ели, пили, по очереди танцевали с нашей дамой, и даже Кул умудрился не испортить этот праздник, держась на расстоянии. В общем, время пролетело незаметно.
В двенадцать ночи мы незаметно ушли. Всю дорогу назад я думал, что Ритка наверняка будет нам мешать, и даже накручивал себя по этому поводу, но она была совершенно спокойна. Лаки что-то с ней сделал, Ритка двигалась автоматически. Она танцевала, пила и говорила, как автомат, и я подумал, что, если придет такое время, с тем же автоматизмом она нажмет на спусковой крючок.
Предстоящей акции я боялся так же, как и раньше, но привкус у этого страха был совершенно другим. Я хотел убивать, и мне нравилось это делать. Мне действительно это нравилось, У нас не было такой специализации, но Лаки рассказывал про блокаторов — убийц по зову крови, и, кажется, я был таким же, как они.
Приехав домой, мы первым делом занялись любовью с Риткой, а в два двадцать, переодевшись, снова залезли в машину и помчались по федеральной трассе в направлении Единицы. Спутники слежения висели прямо над нами, но Лаки это ничуть не смущало. Он уверенно проехал двести километров, дважды луч со спутника определял номер и параметры нашей машины, и на долю секунды у нас отказывала электроника, а потом мы свернули на северо-западную магистраль, огибавшую Единицу вдоль коллектора, от чего ее называли еще «коллекторной трассой». С одной стороны тянулся кишечник толстенных труб, высотой с двухэтажный дом, с другой шла полоса лесонасаждений. Мы подъехали, выключив фары, как можно ближе к комбинату и вышли из машины. Лаки раздал нам оружие, обоймы, повесил на плечо спортивную сумку и жестом показал, чтобы мы раскатали свои маски-шапочки и шли за ним. Еще дома мы договорились, что будем соблюдать полное молчание, объясняясь лишь знаками.
Комбинат «Истоки» оказался незаконченной стройкой. С одной стороны к нему подключался коллектор, с другой темнел примерно километровый бассейн водосборника, перегороженный шлюзами, а за слоями железных створов начиналась река, уходящая в лес. Периметр захламленной территории, больше напоминающий свалку промышленных отходов, был оплетен колючей проволокой, и здесь даже висело несколько тусклых фонарей. Лаки дошел до заграждения, вынул из кармана разгрузки кусачки и быстро вырезал ими небольшую дыру, куда мы и пролезли все по очереди.
Прячась за кучами искореженного железа, короткими перебежками, меньше чем за десять минут мы подобрались к уродливой громадине «Истоков» и остановились перед последним рывком.
Все было тихо. Лаки посмотрел на меня, его глаза светились гораздо ярче. Я указал ему на это, он махнул рукой. Мы подняли головы и взглянули на пустые оконные проемы. Все стекла были выбиты, и подобное запустение начинало действовать на нервы. Со стороны водосборника потянуло свежестью, без всякой примеси тины. «Истоки» действительно работали на всю катушку, в воздухе не висело и следа той затхлости, что обычно сопровождает большие объемы застоявшейся воды. Лаки указал на нужное нам окно. Я подбежал к стене, уперся ладонями в колени. Лаки, запрыгнув мне на спину, залез в проем, куда втащил сначала Ритку, а потом и меня. Оказавшись внутри, мы оглянулись. Ритка сняла свой пистолет с предохранителя, как если бы всю жизнь только этим и занималась. Она действовала максимально четко. Я последовал ее примеру. Мы миновали коридор без каких-либо затруднений, здесь действительно никого не было. Лаки открыл дверь, я прыгнул вперед, водя стволом из стороны в сторону, и понял, что вокруг — огромное пространство, наполненное гудением гигантских агрегатов, фильтрующих воду, которые нам и предстояло, наверное, взорвать. Но здесь не было ни одного окна, а тусклый свет падал откуда-то сверху.
Мне стало не по себе от вида этих мегаломанических чудовищных насосов, я даже не мог себе представить, что воду фильтрует столь допотопная техника. Мы пошли вдоль одного из монстров, периодически издающего тоскливые протяжные звуки, рождающие очень неприятное эхо. Лаки, шедший сразу за Риткой, вынул из сумки блинчик и прицепил его к какому-то щиту с лампочками и надписью «пульт УСВ». Металлические стенки покрывали капельки воды, но блинчик прилип.
Мы дошли до конца сливной установки, и за ней была дверь пожарной лестницы под номером три. Ритка обернулась к нам, ожидая от Лаки подтверждения. Лаки кивнул, она стала подниматься.
Лестница вела снаружи стены. Мы забрались на один уровень вверх, но дверь открывать не стали, чтобы не шуметь лишний раз, а залезли в пустую оконную раму. Скорее всего, учитывая примитивную электронику, на «Истоках» работала ночная смена, но нам пока никто не повстречался. Лаки выглядел угрожающе, его глаза сияли кольцами радужки. Так, подумал я, внутренне содрогаясь, Лаки может перекинуться прямо сейчас, Ритка — подконтрольный зомби…
Ричи, что ты делаешь здесь, с этими психами?.. Но потом мое внимание полностью поглотило помещение, в которое мы проникли через незапертую железную дверь с дактилоскопическим замком и четырьмя засовами. В продолговатой комнате без единого окна тускло горели лампы дневного света, мигающими вспышками освещая пустоту заброшенного пространства, а на полу чернели пятна от стоящих там когда-то агрегатов. На двери была табличка «цех № 7». Я впервые почувствовал неуверенность. Что-то было здесь не так. Лаки тронул меня за плечо. Он был встревожен не меньше меня.
«Валим отсюда!» — показал Лаки. — «Сначала ты, потом я, потом — она.». Мы отправились назад в указанном порядке. Снова прошли по машинному залу мимо сливных и фильтрующих аппаратов, достигли выхода в коридор, я проскользнул в полуоткрытую дверь, успел сделать шаг в сторону, освобождая место идущим следом — и мне в глаза ударил яркий луч.
Реакция Ритки была самой совершенной — она первая начала стрелять, пока я хлопал в панике глазами.
— Сзади! — послышался крик Лаки.
Тут я вспомнил, что он безоружен и кинулся обратно в цех. Ритка прикрывала наше отступление, а я даже не понимал, что происходит. Огромный зал наполнился нестерпимо ярким светом. Мы стояли лицом к лицу с целой толпой парней в форме федеральных войск. Это было так неожиданно, что я даже не успел испугаться.
— Бросить оружие! — услышал я приказ. — И лечь на пол! Считаю до трех!
— Огонь! — еле слышно скомандовал Лаки.
Тут же мы начали стрелять. Я ожидал, что пули пробьют мое тело, но этого не было. Сначала ударило по глазам, и в голове разорвалась световая бомба. Я знаю, что я стрелял даже тогда, совершенно ослепнув от взрыва шоковой гранаты, а рядом со мной стреляла Ритка, только длилось это не очень долго. Цепенящие волны, одна за другой, сковывали мои движения, мои мысли, я падал в черный колодец, проваливаясь в бездну шока, упорно продолжая стрелять, а может, мне только так казалось, что я стреляю, может, это просто колотилось взбесившееся сердце. А потом со всех сторон обрушилась ночь, но я так и не понял, что у меня закончилось раньше, патроны или воздух.