Проходит почти неделя, я физически довольно хорошо окреп благодаря заботе мадам Помфри, ее зельям и специальным процедурам, мне уже позволено ходить по больничной палате и любоваться видом из окна. Я не понимаю, почему Северус не приходит ко мне. На мой осторожный вопрос мадам Помфри сказала, что все учителя отправились по домам, а в школе, кроме меня, остались лишь директор МакГонагалл, старый Филч, да она сама. Ее ответ не сильно проясняет ситуацию, не верится мне, что Северус мог уехать в отпуск, оставив меня в школе. Он бы никогда меня не бросил. Поэтому я решаюсь и вызываю хогвартского эльфа, который помогает мне справляться с бытовыми вопросами - кормит и помогает мыться, и спрашиваю у него, не видел ли он профессора Снейпа? Я получаю странный ответ, еще больше меня поражающий - профессор Снейп в школе больше не работает. Это известие пугает и заставляет сердце болезненно сжаться, и я еще сильнее, чем в последние дни, жажду узнать, что же со мной произошло? Неспособность самостоятельно вспомнить о событиях, приведших меня на больничную койку, начинает меня не на шутку тревожить. Однако вместо того, чтобы теребить друзей, которые регулярно каждый день навещают меня, не считаясь с собственными заботами и не жалея времени, я впадаю в некое подобие уныния, постепенно уходя в себя.
Мадам Помфри всегда была очень внимательной, поэтому не удивительно, что она замечает мое состояние и решает, что я заскучал в четырех стенах. Она позволяет мне немного походить по Хогвартсу, предупреждая, что на улицу идти пока еще не стоит. Но я и сам знаю, что мои глаза после чудесного исправления зрения все еще очень чувствительны к яркому солнечному свету. Гермиона даже обещала мне привезти солнцезащитные очки, чтобы я мог поберечь глаза.
Я пользуюсь разрешением на прогулку для того, чтобы сходить в подземелье и узнать, не смогу ли я увидеть Северуса. Дверь апартаментов декана Слизерина стоит нараспашку, чего раньше никогда не случалось - и это меня сразу же настораживает. Я вхожу в комнату, которая была гостиной Северуса, и удивляюсь - она полностью пуста, нет ничего из мебели - нет стола и шкафов с книгами, нет дивана и столика с чайными чашками. Ничего… абсолютно пусто. Кидаюсь в спальню - там та же картина, как и в лаборатории, в которую я заглядываю напоследок. Эльф сказал правду? Вызываю домовика, и он, кланяясь так низко, что ушами достает до полу, снова заверяет меня, что профессор Снейп больше не работает в Хогвартсе, и эльфы, согласно заведенному порядку, убрали все из комнат в хранилище. Когда я у него спрашиваю, почему Северус ушел из школы, домовик косит на меня удивленным глазом и настороженно советует спросить об этом у директора, мол, домовые эльфы не вмешиваются в дела волшебников. Идти к МакГонагалл я пока не собираюсь. Да и чувствую себя еще не полностью здоровым.
Выходя из теперь уже бывших комнат Северуса, оглядываюсь на дверь, и память ледяным водопадом обрушивается на меня: «Поттер, что непонятного я сказал? Я занят. Я всегда буду занят для тебя! - Северус кричит на меня, он очень зол. - Я не потерплю в своей постели шлюху! - его слова отравляют меня ядом незаслуженного оскорбления. - Чтобы я тебя не видел больше здесь! Уходи, или я за себя не ручаюсь! Я не стану твоим очередным призом!» - Северус захлопывает дверь у меня перед носом.
Я тихонько сползаю по стене на пол, потому что ноги меня не держат - я вспоминаю все. Все, что было дальше - снег, холод, Нотта, Эйвери и пытки. Я теперь помню, что не дождался помощи и сам запер в себе свою магию, чтобы никому не навредить. Хорошо, что мадам Помфри регулярно с самого момента пробуждения поит меня успокаивающим зельем - я не впадаю в истерику из-за вернувшихся воспоминаний. Я просто пытаюсь все осознать, свыкнуться, обдумать.
***
У меня очередной этап в выздоровлении, как это называет мадам Помфри - полное и детальное восстановление памяти. Это оказывается не так просто: порой мне больно, словно я опять переживаю пытки Нотта; порой неприятно и удушающе стыдно, когда в памяти до мельчайших подробностей встает картина моего изнасилования, сдобренного афродизиаком и приаповыми чарами; иногда разрывается сердце от невозможности увидеть Северуса и узнать у него, почему он меня бросил. Но мудрая мадам Помфри догадывается о возможных последствиях восстановления памяти и начинает еще активнее заливать в меня успокаивающие зелья - мне уже кажется, что я их пью вместо воды.
Я помню, как на занятиях о стихийных магических выбросах профессор Флитвик рассказывал нам, что нельзя сдерживать свою магию, иначе она убьет нас самих, а нужно научиться брать ее под контроль, направляя в нужное русло. Собравшись с духом, прошу Гермиону рассказать, почему я все еще жив и каким образом меня смогли привести в чувство. Мадам Помфри в ответ на подобный вопрос сказала, что с ответом прекрасно справится и моя подруга, которая знает не меньше ее самой. И Гермиона не подвела. Получив возможность рассказывать все, ничего не скрывая, она довольно обстоятельно прояснила ситуацию.
- Ты сильный волшебник, Гарри, к тому же твоя магия все же не до конца была изолирована, немного просачиваясь через заслоны, которые ты выставил для нее, что позволяло поддерживать тебя. Лишь благодаря этому ты не умер после такого убийственного поступка. Это же нужно было придумать - замкнуть магию внутри себя! - она покачала головой. - Я понимаю, что ситуация была сложной, но ведь ты мог погибнуть.
- У меня были причины для такого решения. Поверь мне, - я не знаю, насколько осведомлены друзья о том, какой реальной магической силой я обладаю, поэтому не спешу их ошарашивать тем, что мог разрушить все вокруг, включая, возможно, и Хогвартс. Я теперь этакая бомба массового уничтожения, а не герой и победитель злобных Волдемортов. Сарказм, прозвучавший в моих мыслях, был мне знаком, я знаю, у кого этому научился.
- И все же я думаю, что можно было как-то обойтись без таких радикальных мер, - не сдается Гермиона. - Но что сделано, то сделано.
- Так как меня спасли? - мне не хочется выслушивать ее нотации, хоть я отчетливо понимаю, что она беспокоится обо мне.
- Профессор Снейп провел какой-то ритуал. Он не рассказывал подробностей никому. Наверное… - Гермиона на секунду замолкает, сомневаясь, стоит ли озвучивать собственную мысль, - это что-то не очень законное.
- Точно незаконное, раз там была кровь, - встревает в ее повествование Рон со своей репликой.
- Ты тоже был, когда его проводили? - я удивляюсь, потому что из слов мадам Помфри понял, что следует расспрашивать именно Гермиону.
- Нет, - признается Рон, - но Гермиона рассказывала мне. Ты же не будешь на нее за это сердиться?
- Да нет, наверное, не буду. Я же не знаю, что там произошло, - я вопросительно смотрю на Гермиону, надеясь все же услышать подробности того, как меня вытащили из магической комы - мадам Помфри так называла состояние, в котором я находился до пробуждения.
- Да ничего там страшного не было, на мой взгляд, - Гермиона явно не совсем разделяет категоричное мнение Рона. - Все выглядело как-то даже слишком просто с виду.
Гермиона подробно рассказывает, кто присутствовал при проведении ритуала. Если меня и удивляет прозвучавшее имя Люциуса Малфоя, то я никак это внешне не проявляю - я все еще под завязку заправлен седативными зельями. Затем мне становится известно о том, кто проводил ритуал, и как это выглядело со стороны, потому что Гермиона еще раз уточнила, что никаких объяснений своим действиям ни Снейп, ни Малфой не давали.
- А потом ты открыл глаза. Совсем ненадолго, но это было впервые за столько месяцев. Гарри, ты даже не представляешь, как мы все были рады, - Гермиона, кажется, сейчас расплачется только от собственных воспоминаний.
Мне даже немного неловко, что я не могу разделить ее переживаний, потому что зелья притупили мою восприимчивость. И я очень рад этому. Разглядывая обнаруженную на днях еще одну тонкую отметину магического шрама на запястье, я теперь понимаю, откуда она появилась - Северус перебросил собственную связь с моей магией на Люциуса Малфоя. Еще одно доказательство, что он отказался от меня. Отвернулся и ушел.