- Оказывается, государство - это живой организм. Население - его скелет, производственные мощности и ресурсы - его плоть, национальная экономика - кровь. А вот дыхание, заставляющее организм жить - это торговля. Но внутренний рынок разоренного революцией и войной государства - размером с мышиный глазик, а на внешних рынках не только конкуренция, но и "деловые партнеры", почему-то не желающие работать с теми, кто не только является прямым конкурентом, но и провозгласил своим жизненным кредо их, проклятых капиталистов, физическое истребление. Итог? Затоваривание складов, остановка с таким трудом запущенных производств, крах социальных и экономических программ... Пат. И вот здесь, когда отчаяние наших построителей "светлого завтра" достигает точки сборки и они уже готовы на всё, чтобы лишь спасти ситуацию, весь в белом и в ореоле света, точно языческий боженька, появляюсь я. И скупаю этот квохчущий курятник за четверть реальной стоимости, чтобы позже перепродать под собственной торговой маркой за полный прайс. Плюс почти бесплатный товар, минус логистика, минус взятки, налоги, и так, по мелочи... выходит где-то триста пятьдесят процентов чистой прибыли. Даже на наших объёмах - вполне неплохая прибавка к годовому отчёту.
Мордрейн тушит окурок в пепельнице и снова откидывается в кресле.
- Знаешь, - вздыхает Глевеан, - как-то это очень... прямолинейно. Даже для тебя.
- Почему? - с наигранным удивлением спрашивает Мордрейн, - Во-первых, иногда лобовые решения - самые верные, а во-вторых, я делаю лишь, что завещали нам мудрецы: даю людям возможность самим стать архитекторами собственных судеб! Не моя вина, что эти люди - тупые мудаки, считающие, будто построение "справедливого мира" нужно начинать с уничтожения собственного государства. Я лишь предоставляю им возможности побороться за "светлое завтра". А их непонимание, что то, зачем они вышли помахать кулачками на площадь, и то, зачем я их туда вывел - это отнюдь не одно и то же... это ведь не моя проблема, правда?
Мордрейн берет и раскуривает еще одну папиросу. Глевеан молчит, наблюдая за собеседником.
- Знаешь, можешь со мной не соглашаться, - Мордрейн выпускает колечко дыма и лыбится самодовольно, - но я думаю, что человек, искренне желающий своему государству не побед, а поражений, не достоин ни побед, ни государства. Они говорят, что борются за "справедливость", но, в конечном счете, они страдают, умирают, предают и убивают за то, чтобы я получал сверхприбыли. Забавно, что это и есть финальная сумма всех их усилий, та самая "справедливость", за которую они так радели. К счастью или нет, но они слишком тупые и слишком мудаки, чтобы это понять.
Мордрейн делает еще одну затяжку, вставляет папиросу в прорезь пепельницы и берет пиалу с чаем.
- Давай выпьем, - приподнимая сосуд, предлагает он, - чтобы не оскудела Вселенная тупыми мудаками - они, как-никак, главный ресурс рыночных отношений.
И залпом допивает чай, тут же морщась от отвращения.
- Тогда почему не националисты?
- Ну, временами, я прибегаю к их услугам, - пожимает плечами Мордрейн, - но, в целом, от них меньше пользы: националисты склонны ненавидеть внешних врагов, - пусть даже и вымышленных, - и заниматься милитаризацией вместо того, чтобы тратить деньги на наши кредиты и наши товары. Так что, если какой-то вождь аборигенов начинает слишком увлекаться - можно кликнуть этих жарких молодцев, и ты сам удивишься скорости, с которой этот неразумный окажется на ближайшем столбе. Для всего остального - борцы за социальную справедливость подходят намного лучше, так как если не давать им экспортировать их революцию, то они варятся в собственном соку и жрут исключительно друг друга.
- А почему не простая оккупация? - Глевеан постукивает пальцами по подлокотнику кресла, - Люди - очень капризный и часто непредсказуемый материал, плохой актив. Довольно рискованно давать им свободу воли - они склонны увлекаться. У них плохая память и они редко могут сделать стратегически значимые выводы.
Мордрейн отмахивается от слов собеседника.
- Прекрати рассуждать такими категориями - тебе это не идет. Ты слишком человечен, чтобы рассматривать людей, как единицы статистики - это и твое достоинство, и твой недостаток. Это моя прерогатива, - и снова та же омерзительная ухмылка, - размазывать человечков по финансовым отчетам. А отвечая на твой вопрос: оккупация - это дорого. Нужна оккупационная администрация. Силы правопорядка. Нужно налаживать жизнь на оккупированных территориях, хотя бы на базовом уровне. То есть - вкладывать силы, время и деньги. Плюс, плохой пиар - всегда приятно быть не оккупантом, а благодетелем. Короче: дорого и хлопотно.
Мордрейн стряхивает пепел и снова затягивается.
- Тут видишь ли, какое дело: я не хочу решать проблемы дикарей, я хочу их трахать и в процессе анекдоты рассказывать. Они не должны тратить мое время и мои ресурсы, они должны генерировать мне прибыль, а с их проблемами пусть разбираются их же вожди. При этом пойми правильно: мне плевать, кто пасёт стадо, если я продуктивно стригу с него шерсть. Можно хоть целый день передвигать кровати в борделе - сама система работает так, чтобы от смены говорящей головы на трибуне поток кэша ни на секунду не прерывался. Иными словами, с определенного момента, от пламенных пролетариев, продавших мне свои задницы вместе с рычагами управления собственной страной, уже вообще ничего не зависит: любой пришедший к власти будет играть по моим правилам или очень быстро окажется четвертован собственным окружением. И заметь: совершенно без моего участия.
Мордрейн тушит окурок и откидывается в кресле, складывая руки на груди.
- Пасти дураков - отличный бизнес с минимальными издержками.
Глевеан снова слегка смачивает губы чаем и ставит пиалу с напитком на стол.
- Рискну предположить, что ты позвал меня все-таки не для того, чтобы побеседовать о твоих инвестициях, - Глевеан чуть наклоняет голову, пристально глядя на собеседника, - или теории и практике государственного переворота.