- Тут я еще одно сказать хотела. Твоя грудная клетка и желудок повреждены. Пока действуют обезболивающие, конечно не чувствуешь. Но, помнишь ту кашку, от которой ты в детстве плевался? Теперь она твой основной рацион.
- С-сгинь.
- Кхм…, не переживай. Я не стану лично кормить тебя ею. Не хочу испытывать гнев временного калеки, - без излишеств, девушка направилась к двери.
- Мерзавка. Скорей бы тебя окольцевали.
- Стра-а-ашно, - инертно протянула она, выказывая всю «серьезность» к его «амбициозному» проклятию и покинула палату.
***
Повреждения 4-5-го шейных позвонков, перелом трех ребер, множественные ушибы и…, лишь ненужные ему диагнозы. Внимание он уж никак не фокусировал на тяжелой информации и замудренных медицинских терминах. Усталость и боль сопровождали большее количество сознательного времени, коим он располагал. Конкретные решения на манер: «… и почему бы не взять себя в руки…» - архивировались до возможности употреблять нормальную пищу.
Он испытывал благодарность. От мысли, что готов был благодарить возможность просто, бессовестно валяться на кровати неделю-вторую – влекло кряхтящий смешок. Он веселил себя догадками, когда же его гортанный смех вернется к нему в своей свободной, легкой форме?
Незнание о деталях произошедшего успокаивало его. Позволяло вкусить безалаберность, кою долгие взрослые годы, он не мог себе позволить. Что меньше всего интересовало – на сколько же сейчас неприглядна его щетина? Он хохотнул. Но в сей раз – веселье отдалось легкой струнной болью в трахее.
Количество сменяющихся суток не имело значения. Пока, балласт времени был одним из вредных вопросов. Что до работы: «До первого звонка (выключенного телефона)». Когда вывести технику из состояния «аппарат выключен или…», он решил с первой мыслью о скуке или страхе перед не проверенными финансовыми отчетами.
Сменилось несколько дней. Все больше обстоятельств имели место вокруг его неприязненного быта. Как ни изменить, он все-равно чувствовал, что так или иначе проникается теми же вопросами, обыкновенными умозаключениями и принципиальностью, что и до инцидента.
Следующий визит сестры стал одной из первых ступеней его социальному возвращению.
- Сколько тебе обошлось мое лечение?
- Ты что? Медицина в нашей стране бесплатная.
- Ладно. Сколько ты заплатила за улыбки врача?
- Ой брат. Задавать такие смущающие вопросы. Пусть твоя сестра давно уже не девушка молочная…
- Заноза ты в заднице! Сколько я тебе должен?!
- Реабилитацию свою оплатишь! О стоимости операций даже не заикайся.
- Как скажешь…. Кстати, когда похороны?
- Его тело не нашли, - отчетным ритмом выпалила она на одном дыхании.
- Как? – недоумение брата напомнило девушке о его несообразительности.
- Через неделю.
- Что через неделю? – недалекость пугает. Девушка поняла, что переиграла с черным юмором и неуместными шутками.
- Через семь дней в закрытом гробу. Тело слишком изуродовано.
- Потраться зеленью еще пожалуйста, - устало выдохнул мужчина, прикрыв глаза. Всего минута, а он уже чувствовал недомогание, будто после еще не пройденной реабилитации, чей курс он только читал.
- Зачем? – опешила шутница.
- Мне на «Цитрамон». Пусть ты моя сестра, но я слишком привык жить в нормальном обществе.
- Хорошо. Тогда ты примешь из моих рук именно тот «Цитрамон», который я принесу, - вина перед театром одного актера улетучилась тот час. Овив строгостью выражение своего лица, она с угрожающей решительностью, быстро покинула палату.
- Эй, стой…
***
«В ветреную погоду надо учитывать явление сдвига ветра у поверхности и идти на посадку с необходимым запасом скорости. При поворотах также необходимо принимать во внимание влияние сдвига ветра…» - направляющие строки неизвестного источника, еще давали о себе знать, редкими явлениями.
Прошедшие дни уже постепенно заставляли его молиться на скуку, прося ту отступить.
Смешно ли, что именно в подобные минуты его душевных прений, Саша ловил себя на ожидании хоть одного посетителя. Сестра только раз в неделю дарила ему свое присутствие, кое так раздражало, но не могло быть вслух признанно таковым.