– Благодарю вас, милорд, это меня вполне удовлетворит.
Лицо Милти прояснилось, и он испустил долгий вздох облегчения, поскольку настроение Розы явно улучшилось.
– Ну и прекрасно! Теперь, когда вы успокоились, Роза, давайте улыбнемся и продолжим развлечение, согласны?
Тронув каблуками круп Недоразумения, Роза слабо улыбнулась джентльменам и проскакала вперед. Итак, сколь это ни прискорбно, она стала развлечением для двух лордов. Что будет с ней, когда она им наскучит?
Глава шестая
Дождь снова поливал Лондон, омрачая настроение великосветской элиты. Однако, если ливню не удалось умерить энтузиазм Розы, с нетерпением ожидавшей своего первого бала, нельзя было сказать того же о Шэрон или леди Лавинии. Обе дамы задыхались в каменных стенах, страсти накалялись. Чайные церемонии стали скорее похожи на бои без правил, чем на приятное развлечение, и Роза, хотя и считала своим долгом посещать в это время хозяйку, страшилась часа, проведенного в компании одной или обеих женщин.
– И скажите мне, Роза… – леди Лавиния умолкла и уставилась поверх своей чашки и довольно длинного носа на девушку, – как так получилось, что ваш отец не обеспечил ваше будущее перед своей кончиной? Я имею в виду, не устроил ваш брак…
Брак, брак, брак, раздраженно думала Роза. Неужели ей никогда не избежать этой темы? Казалось, что все вокруг только о браке и говорят, особенно леди Лавиния и Шэрон. Тема замужества, так или иначе, возникала каждый Божий день. Розу эти разговоры крайне утомляли и раздражали, но она мило улыбнулась леди Лавинии.
– Возможно, отец не осознавал, что конец его жизни так близок, леди Лавиния, – ответила она.
– Вам было, сколько вы сказали… четырнадцать, когда он скончался? Едва ли подходящий для брака возраст, однако, чем раньше начать приучать девушку к обществу, тем лучше. Он должен был понимать это… будучи лордом и образованным человеком. Я имею в виду, он понимал, что вы вряд ли станете моложе, не так ли? – скорбно заметила леди Лавиния.
Шэрон хихикнула, с удовольствием наблюдая, как леди Лавиния пощипывает выскочку. Она не собиралась прощать Розу за то, что та пролезла в дом на Лестер-стрит со своей печальной сказочкой. Девчонка посмела сунуть нос не в свои дела и отвлекала внимание лорда Уайза каждый раз, как он оказывался поблизости. И вообще она взбаламутила и без того мутную лужу.
Роза поставила свою чашку и пригладила очаровательную муслиновую оборку на запястье. Ей очень хотелось вернуться к шитью. Еще так много надо было сделать.
– Роза, вы слышали меня? – напомнила леди Лавиния.
– Да, леди Лавиния, и я согласна с вами, вряд ли папа ожидал от меня невозможного. Вряд ли он думал, что я стану моложе, – подтвердила она, пытаясь отыскать какой-нибудь способ увести разговор от своей семьи. Слишком болезненная тема, чтобы делать ее предметом светской болтовни.
Но отвлечь леди Лавинию от намеченной цели было не так-то просто.
– Я полагаю, я даже уверена, что он оставил вам, своей единственной дочери, ту часть состояния, которая не переходит к наследнику титула, – она выдержала паузу, пока не дождалась утвердительного кивка Розы. – Правда, я сомневаюсь, что этого достаточно, чтобы обеспечить ваши преклонные годы.
Роза даже в самые грустные минуты едва ли считала свои семнадцать началом преклонных лет, но покорно ответила:
– Да, леди Лавиния, я получила небольшое наследство, но не думаю, что смогу прожить остаток своей жизни на эту скромную сумму.
И это совершенная правда, ибо если оставленные ей деньги были основной частью состояния отца, то он жил на грани бедности.
– Неужели он не учил вас хоть немного поощрять молодых людей вашего графства? Не мог же он ожидать, учитывая смерть вашей матери, что вы покорите лондонское общество… без покровительства какого-либо родственника или друга семьи? – продолжала разведку леди Лавиния, не дожидаясь ответов Розы. – Хотя сомневаюсь, что он рассчитывал на что-то лучшее для вас, чем местный священник или деревенский сквайр. Бесприданница, и в вашей внешности нет ничего особенного.
– Полно вам, мама Лавиния. Я думаю, вы не очень добры. Видите? Она совсем побелела, – пожурила Шэрон с хитрой улыбкой, противоречащей ее видимой заботе о чувствах Розы.
Роза гордо вскинула голову. Уж с этой стороны ей защита точно не нужна. И какой бы невзрачной ее ни считали, она наверняка может найти лучшего мужа, чем одетый в черное, поучающий с кафедры деревенский священник. Что ей делать – другой вопрос. Поскольку в наследство ей досталось только то, во что она была одета, и несколько вещиц, ценных лишь воспоминаниями, выбор ее весьма ограничен.
Ей хватило денег заплатить за проезд до Лондона, но желудок ее урчал от голода, когда счастливая судьба привела ее к порогу Лафи. Из маленького ателье фортуна швырнула ее в неизведанный мир, приняв образ доброго маркиза, пытавшегося сбежать от мегеры-матери и нежеланного внимания дебютантки той же сварливой породы.
– Искренне не понимаю, какое все это имеет значение сейчас. Я действительно разорена и вынуждена жить, полагаясь на великодушие совершенно чужих людей, пусть даже дальних родственников, – бесцеремонно ответила Роза. – Я могу только пообещать вам, леди Лавиния, что сделаю все от меня зависящее и, несмотря на прискорбную непримечательность, постараюсь прилично выйти замуж как можно скорее. Тогда кому-то другому придется думать о моем содержании в преклонные годы, не так ли? А теперь, если позволите, я удалюсь наверх, чтобы продолжить работу над платьем, скроенным для меня мадам Говард. Всего через два дня лорд Уайз заедет за мной ровно в девять часов вечера, и он просил, чтобы я была полностью готова к этому времени. Я также думаю, что он ожидает увидеть меня подобающим образом одетой.
Леди Лавиния нахмурилась и поджала губы, не одобряя ни дерзости ответа, ни напоминания о том, что Джефри, против желания матери, сопровождает на бал Розу, а не Шэрон. Прося Джефри проявить внимание к бедной девушке, она не думала, что ее просьба будет принята так близко к сердцу. Она также не ожидала, что Джефри предложит себя в качестве кавалера Розы на весь вечер. Что подумает высший свет, увидев, как маркиз Эдерингтон опекает никому не известную девицу? Милая улыбка Розы в ответ на хмурый взгляд лишь усилила неудовольствие леди Лавинии.
Шэрон насмешливо улыбнулась и с громким стуком поставила свою чашку на блюдце.
– Вы так важничаете, пытаясь представить себя тем, кем не являетесь. Бесхарактерная тряпка – вот кто вы такая. Как бесстыдно вы ходите на задних лапках перед лордом Уайзом! Скажите мне, Роза, вы не заменяете лакея его светлости? Вы не чистите ему сапоги?
– Нет, но только потому, что он пока еще не просил меня об этом, – мило ответила Роза, поднимаясь. – И на вашем месте, дорогая мисс Бартли-Бейкон, я бы постаралась более умело скрывать свои чувства. Иначе в свете поползут слухи, что вы ревнуете к девушке, которую некоторые считают ничем не примечательной.
– Ревную? К вам? Какая нелепость! – И Шэрон разразилась фальшивым смехом. – Мне нет нужды ревновать к кому-либо. У меня есть прекрасный кавалер на этот бал.
– Вот именно, – заявила Роза и вышла из комнаты с высоко поднятой головой, оставив обеих дам с раскрытыми ртами и вытаращенными глазами.
Роза пробежала три лестничных пролета, чтобы разрядить напряжение ярости. Удалившись в швейную комнату, она собрала бальное платье из шелка приглушенного розового цвета и опустилась на коврик перед камином. Пусть сейчас они мучают ее жестокими словами, но скоро все изменится… когда они поймут, что она, и никто другой, будет женой Джефри и маркизой Эдерингтон. Увы, если бы только это было на самом деле! Если бы только… Она погладила пальцы, вспоминая поцелуй маркиза, и отогнала непрошеные мысли.
Наслаждаясь прикосновением к тончайшему шелку, Роза прилежно заработала иголкой, подшивая, казалось, бесконечный подол пышной юбки, и потихоньку успокоилась. Все платья, заказанные маркизом, были аккуратно перевезены из мастерской мадам Говард. И никто до сих пор не вспомнил о воображаемой особе, для которой они первоначально предназначались. Те несколько платьев, что уже были закончены, теперь висели в гигантских шкафах ее гардеробной. Розу должны были представить обществу через ужасающе короткое время, и леди Лавиния предлагала нанять швею, чтобы закончить оставшуюся работу. Однако Роза постоянно отказывалась, пока леди Лавиния, наконец, не отчаялась и не отстала, назвав ее упрямой, как ослица. Роза не могла объяснить свой отказ, не нанеся хозяйке оскорбления, но, в память о Лафи, не могла позволить, чтобы прелестные платья дошивала другая портниха. Бомонд пренебрегал милой Лафи большую часть ее жизни, и Роза чувствовала, что, заканчивая эти платья, отдает покойной подруге последний долг.