Он не писал, что нет сигнала, просто мерцал красным, и это мерцание в кромешной темноте внезапно стало озарением для Матвея. Что бы ни считали другие, правда была перед ним. Его энергометр неисправен! Пусть он ничего толком не знает о его работе, но он знает себя и видит это своими глазами.
«Невозможно» – сказал эксперт. Только Матвей знал истинный смысл научного слова «невозможно». Оно говорило лишь об одном: еще никто не смог найти способ и возможность сделать это возможным, а если что-то уже есть, если оно сейчас происходит, значит его можно разгадать и доказать его существование.
Вскочив с места, он бросился к телефону, но тот отключился вместе с энергометром. Ругая свою непредусмотрительность, Матвей бросился в спальню за небольшой переносной батареей. От возбуждения в голове у него гудело, и ноги казались ватными, даже сердце стучало как никогда отчетливо, будто пыталось ему напомнить о своем существовании, но Матвей думал лишь о батарее. Влетел в комнату, дернул ящик стола и взвыл от отчаянья. Ящик был на замке – энергетическом замке, который без энергии никогда не открывался. Обругав себя за полную бестолковость – в конце концов, ему совсем не следовало хранить какие-то батареи рядом с документами – Матвей вдруг понял, как много в его жизни держится на этом предмете с зелеными волнами. Его быт, его работа, его развитие и даже его будущее – все держалось на технике, способной питаться от сломанного трансформатора энергии на его руке.
Только тратить время на размышления он не стал. Бросился к шкафу, вспомнив, что когда-то у него была камера, старая, раритетная, ей было почти сто лет, но она все еще была рабочей и батарею свою имела, только пряталась в коробке среди совершенно бесполезных подарков. Тех, что и выбросить жалко и применить некуда. Чудом вспомнив о ней, Матвей рылся на полках, когда свет внезапно загорелся.
Ему не надо было смотреть на энергометр, чтобы понять – тот снова работает, а значит можно уже не суетиться.
В этот миг в голове окончательно прояснилось. Сразу стало ясно, что надо делать. Для начала привести себя в порядок, потом достать батареи и камеру, чтобы раздобыть доказательства своей правоты, затем доказать свою честность и, как минимум, восстановить свое доброе имя. Хотя Матвей тут же признался себе, что на минимум он не согласен. Свою жизнь он непременно вернет. Всю и целиком. Титан в том числе.
Решил и пошел требовать запеканку с овощами у своей кухонной панели, потому что внезапно обнаружил, что очень голоден.
Уже на кухне он вдруг почувствовал себя прежним, словно ничего и никогда не случалось. Пил чай, ел и думал, что делать после рассвета.
С одной стороны ему казалось, что стоит отправиться в Люкс, с другой – говорить там, в сущности, было не с кем. Если его успели уволить, то и пропуск его отключили, а значит все, что он может – попросить кого-то спуститься. По всему выходило, что просить некого и незачем. Обдумав все, он написал Вильгельму Одейсу – создателю новой атмосферы Титана.
«Мне нужно поговорить с вами. Это важно. Денисов».
Вильгельм вернулся с Титана на Землю лишь на некоторое время. Его работа была почти завершена, но он, как настоящий профессионал, не мог оставить проект, пока все не будет полностью завершено. Как ученые, которым предстояла общая работа, пусть и в совершенно разных областях, они давно познакомились и поняли, кто и чего стоит. Этого было достаточно, чтобы такие сообщения были нормой. Даже тему разговора можно было не писать. Матвей был уверен, что Вильгельм и так все поймет, потому просто ждал звонка, собирая все нужное.
Выложил батареи и сложил их в сумку, нашел камеру и долго пытался понять, как именно она работает. Затем повесил ее себе на шею, чтобы она всегда была под рукой. Взял блокнот и записал обычной ручкой все, что ему известно, чтобы еще раз убедиться, что про энергометры он почти ничего не знает.
– До отлета шаттла надо все решить, – заявил себе Матвей и тут же получил новую задачу.
«Через два часа в ресторане «Бионорика» вас устроит?» – ответил Одейс.
«Да», – мгновенно набрал Матвей и тут же озадачился сложным вопросом: как добраться до «Бионорики», расположенного в другом конце города? О том, чтобы сесть в капсулу, он даже думать не хотел, представляя, что еще может случиться, если энергометр вдруг перестанет работать. Внезапно разбиться ему уж точно не хотелось. К своему стыду и ужасу Матвей был вынужден признать, что понятия не имеет, как люди передвигаются по городу без собственной капсулы. Он впервые сел за рычаг еще в шестнадцать. До этого его возил отец и порой он выезжал куда-то на больших общественных капсулах человек на пятнадцать-двадцать, тяжелых и очень медленных.