Но хотя Кен встречал оджибуэев каждое лето, из года в год, сегодня ему впервые довелось столкнуться с ними лицом к лицу и разговаривать с ними. До сих пор он проводил каждое лето в кругу своей семьи и других дачников.
Большинство дач было выстроено много лет назад, однако озеро Кинниваби все еще оставалось сравнительно чистым, а его дальний берег, в стороне от станции, по-прежнему сохранял свой первозданный облик. И все это лишь благодаря тому, что до сих пор не проложили шоссейную дорогу к озеру и добраться сюда можно было только поездом.
Дачи расположились вдоль берега — по обе стороны от железнодорожной станции — примерно на милю в том и в другом направлении. За крайней дачей начинался девственный лес, который тянулся вдоль озера и был вырублен лишь на северной стороне — там, где жили оджибуэи. Дача Уорренов была крайней на южном берегу — как раз напротив индейского поселка, находившегося примерно в полумиле от нее на другом берегу озера.
Все утро оба индейца работали без передышки. С виду мальчик был крепче отца, но тот превосходил его ловкостью и сноровкой. Его движения, подумал Кен, похожи на точные и бесшумные движения кошки.
После полудня стало еще жарче. Не было ни малейшего дуновения ветерка, который смягчил бы палящие лучи солнца. И хотя на западе временами собирались грозовые тучи, дождя все не было, и духота становилась нестерпимой. К середине дня Кен совершенно выбился из сил, а его отец ушел в дом — отдохнуть. Но Джейк и Поль Онаманы продолжали работать, будто не замечая жары.
Кен неоднократно пытался завязать с ними разговор, но всякий раз пожилой индеец лишь издавал какой-то звук, похожий на урчание, а Поль ограничивался самым коротким ответом.
Только однажды между ним и индейцами, казалось, промелькнула искра человеческих отношений. Они все так же работали втроем, как вдруг большая черная белка, взобравшись на крышу лодочного сарая, громко зацокала на них. Кен даже на время оставил работу и уставился на белку, а она, сидя на задних лапках, видно, честила их изо всех сил, что только таились в ее маленьком тельце. Громкое цоканье белки так звонко отдавалось в предвечерней тишине, да и сама по себе выходка зверька была такой дерзкой, что Кен невольно улыбнулся. Случайно взглянув на Поля, он уловил на лице индейского мальчика отблеск ответной улыбки. Но она тут же погасла — чуть ли не сразу, как встретились их глаза, и лицо Поля вновь обрело то же бесстрастное выражение, что и у отца.
К вечеру им пришлось пойти в лес, чтобы срубить деревья на доски для причала. Джейк Онаман молча шел по лесу, переходя от одного дерева к другому, пока не находил такого прямого и крепкого ствола, который бы его устраивал. Тогда он вдруг снова издавал все тот же звук, похожий на урчание, и показывал на выбранное дерево.
Очень жарко было у воды, но тут, в лесу, вдали от берега, было просто невыносимо: сюда не долетал даже самый слабый ветерок. В душном влажном воздухе назойливо вились комары, донимая своими укусами утомленных зноем людей. Кен и Поль валили дерево, выбранное Джейком Онаманом; потом они втроем топорами срубали с него ветви.
Пот заливал Кену глаза. Его руки были в царапинах и в сосновой смоле. А от рукоятки топора на ладонях вздулись пузыри.
Очистив ствол от ветвей, Кен и Поль взваливали его себе на плечи и относили к причалу. Кен был поражен: как легко индейский мальчик поднимал свой конец ствола к себе на плечо, как легко шагал он по валежнику и камням к озеру, сверкавшему в просвете между деревьев. Грубая сосновая кора больно натирала Кену плечо, и он напрягал все силы, чтобы не споткнуться о какую-нибудь сухую корягу. Ему было досадно, что юный оджибуэй словно играючи справлялся со своей работой, хотя Кен и понимал, что досадовать глупо.
Когда они вынесли из леса и сложили у лодочного сарая последний на этот день сосновый ствол, Кен уже не помнил себя от усталости. Вскоре мать позвала его обедать, и он обрадовался этому, как никогда. Правда, он сомневался, хватит ли у него сил втащиться по тропинке вверх, к дому. А вот Поль Онаман и его отец, судя по всему, ничуть не устали после долгого трудового дня. У обоих был такой же бодрый вид, как утром, когда они приплыли сюда на своей лодке.
Как только мать позвала Кена обедать, оба индейца тотчас направились к своей лодке и молча отчалили, ни разу не оглянувшись. Быстро работая веслами, они обогнули мыс и скрылись из виду.