Сэм вдыхал ровно, под ритм отрывков из Божественной Комедии, и старался не стучать зубами слишком громко.
– С усильем лег челом туда, где прежде были ноги, и стал по шерсти подниматься ввысь – я думал, вспять, по той же вновь дороге (d), – оказывается, он на удивление много запомнил.
Если подумать, то все логично. Раскаленная комета, которой они были, плюс ледяное озеро – равняется вода. Много холодной воды.
Наверное, скоро опять все замерзнет. Если знаменитый итальянец, конечно, не присочинил.
Но ведь в девятом круге действительно было холодно.
– Интересно, его мучили головные боли, как Чака? По идее должны были, – мысли ворочались в голове ленивыми булыжниками. Проговаривать их вслух казалось как-то легче.
– Вставай, Сэмми, вставай. Займись чем-нибудь полезным! Адама, например, поищи. Или выход.
Собственные интонации пугали. Сэм прикусил язык. Вкус крови пугал еще больше. “Страх убивает разум...” Нет, это из другой книги(e). Но все равно правда.
– Так. Ладно. Проведем ревизию. Руки-ноги, голова...
Результаты ревизии оказались так себе. Руки есть – скрюченные, вцепившиеся в неровности почвы, но есть. Насчет ног определенности было меньше. Голова кружилась. Глаза видели, но разобраться в происходящем не помогали.
Вроде бы он лежал посреди какой-то равнины, на подтаявшем льду озера – того самого, из видений безумного итальянца или просто из передач Дискавери о северных реках. Вон то, невнятно мерцающее впереди и чуть слева, могло быть торосом. Или обрывом. Уверенности не было никакой.
Сэм прикрыл глаза – проблемы стоило решать по мере поступления.
Итак, он лежит, сжавшись в болезненный комок, в холодной луже. Не слишком удобно и уж точно неполезно для здоровья.
Сэм попытаться ощупать ноги. Получилось, хотя правая рука наотрез отказывалась отпускать камень, в который она вцепилась. Но ноги, по крайней мере, были на месте, вроде бы даже не сломанные.
– А раз на месте, то ты можешь встать. Вставай, сучонок ленивый, вставай!
Встать не удалось. Только выпрямиться – медленно, не отрывая ладоней от земли. Сэм повертел одной стопой, потом второй. Нет, кости точно целы. А вот земля тут, похоже, притягивает. Не оторваться от нее.
Сэм открыл глаза, чтобы рассмотреть собственные строптивые конечности, – и похолодел.
Под ногами зияла пропасть. Не впереди – а именно под.
Под пятками.
Позади.
Внизу.
Сэм вцепился в скользкий, влажный лед, как клещ.
Мир сделал четверть оборота вокруг своей оси, встряхнулся, как щенок, и встал на новое место. Сэм Винчестер висел на стене прорубленного во льду колодца, каким-то чудом не съезжая вниз. Его спасло нечто вроде уступа, на котором, если бы не вода, можно было бы устроиться с комфортом, даже сидя. Во всяком случае, Сэм сумел выпрямить ноги и посмотреть вниз, не свалившись.
Едва не свалившись, потому что от зрелища внизу уступ показался втрое меньше.
Больше всего это было похоже на детскую игрушку – калейдоскоп. Только черно-белый. Огромная, засасывающая, поглощающая сама себя воронка.
Вечная битва, которой больше ничто не могло помешать.
Сэм сглотнул и прикрыл глаза, пережидая приступ тошноты.
– Вспять по той же вновь дороге. Вспять – явно не получится.
Он снова открыл глаза, стараясь не смотреть вниз.
По сторонам, куда хватало глаз, тянулась стена – ледяная, влажная, безумно скользкая даже на вид. Где-то она, конечно, бугрилась трещинами и выступами, но... Сэм понял, что не может определить расстояние до них, и снова прикрыл глаза. Может быть, проход и существует, но сама попытка найти его стопроцентно чревата падением.
– Но не стоять же тут всю... гхм. В общем, не стоять, – Сэм посмотрел вперед. То есть вверх и чуть влево – выступ, замеченный им с самого начала, оказался куда ближе, чем показалось на первый взгляд. По крайней мере, он был ясно виден – над ним висело нечто, смутно напоминающее три слабых прожектора, или три луны, одним словом, тройной источник света. Уступ с ними смотрелся идиотской короной с брильянтами, и, похоже по “зубчикам” этой короны можно было подняться.
– Двигаться надо, двигаться, – если верить итальянцу, подобная метода будет помогать очень недолго, но стоит хотя бы попробовать. В конце концов, с чего это местный Коцит должен быть похож на озеро из Божественной Комедии. Да и Дин ничего такого не рассказывал...
Дин мало что рассказывал.
Сэм покрутил сначала одним запястьем, потом другим, потом ступнями по очереди; еще раз, прищурившись, посмотрел на уступ и начал подниматься.
Он заставил себя не чувствовать ни ледяной воды, ни начавших примерзать ко льду рук, ни дрожи в измученных коленях. Он не заметил, как погасли “прожекторы” – или что это там было. Он не видел, что оставляет кровавые следы. Он вообще ничего не видел, кроме проклятого уступа, и считал вдохи и выдохи – девяносто пять, девяносто шесть...
На сто двадцать втором вдохе мир снова сделал четверть оборота.
Сэм лежал возле центрального “зубца” короны и переводил дух.
За “зубцом” оказалось почти сухо. Сэм с минуту тупо пялился на странной формы выступ у себя над головой. Что-то в этом выступе было неправильное, очень тревожное и странное.
– А что тут не странное, – просипел Сэм – и вскочил.
Это была не просто глыба льда. Это была рука.
Сэм стучал зубами с самого начала, но только сейчас почувствовал, что такое настоящий холод.
Он судорожно ощупывал лед. Рука. Ноги... голова, вытянутая над обрывом... шип, торчащий из середины груди.
– Нет... нет-нет-нет-нет....
Лицо Адама было спокойным, немного надменным. Красивым.
– Да нет же! – Сэм забыл, что только что едва мог стоять на ногах. Он попытался обломить ледяной шип, но тот не поддавался. Сэм отчаянно рванул шип на себя, потом ударил ногой в основание – и оно подломилось.
Освобожденное тело соскользнуло на землю и разлетелось в мелкую кровавую пыль.
Кажется, Адам в последний момент улыбнулся брату.
Сэм рухнул на колени.
...Если верить итальянцу, то плакать здесь, мягко говоря, не рекомендовалось. Сэм и не стал.
На то, чтобы снова подняться на ноги, ушло еще сто сорок четыре вдоха.
====== Один ======
Livin’ easy, lovin’ free, season ticket on a one–way ride
Askin’ nothin’, leave me be, takin’ everythin’ in my stride
Don’t need reason, don’t need rhyme
Ain’t nothing that I’d rather do
Goin’ down, party time, my friends are gonna be there too
I’m on the highway to hell
Живу без запар, люблю кого хочу, в кармане – проездной в один конец.
Мне ничего не нужно! Оставьте меня в покое! Мне все по барабану!
Я даже не пытаюсь ничего понять.
Единственное, что мне нравится, – это гудеть на вечеринках!
И все мои друзья тоже там будут!
Я еду по шоссе в ад!
Higway To Hell
AC/DC
За Вратами не оказалось ни лестницы, ни памятного железа и камня.
Впрочем, насчет железа Дин и тогда не был уверен. Ему, помнится, говорили прямым текстом – тут все не то, чем кажется.
Ну не то, и не то. Так даже проще. Весь мир остался позади, а впереди был только Сэм-Сэм-Сэм – вот о нем Дин думать и будет. Разбираться, что символизируют склизкие, пружинистые стены круто уходящей вниз трубы, Дин точно не собирался. Главное, что, мать его так, пол был скользким и наклонным, и на третьем шаге стало ясно – лучше оставить брезгливость и изобразить Бена на водных горках, чем катиться кубарем против своей воли.
Брезгливость в аду. Ха.
Дин сел, вытянул ноги и несколько раз оттолкнулся руками на манер чемпиона по санному спорту с трансляции зимней Олимпиады. В конце концов, быстрей поедем, раньше найдем Сэма.
Поехал он действительно быстро. Через минуту пришлось выпрямиться на манер все того же чемпиона. А еще через минуту Дин осознал, что нихрена не управляет процессом. Он подумал: “Не буду орать!” – и тут же спуск сделал вираж, которому позавидовал бы любой диснейлендовский аттракцион.