— Вперёд, волчья сыть! Не задерживай! — рыкнул надсмотрщик.
Парни вышли из каморки.
— Что ж, удачи, Тим, — махнул рукой Олаф.
— И тебе.
Глава 16
Железные створки ворот распахнулись со знакомым тягучим скрипом, и в глаза Тима ударил яркий свет и дунул сухой ветер, обдав парня слабым запахом крови и железа. Уже некоторое время Тим хладнокровно относился к жизни в неволе. Бои, тренировки, кормёжка, сон в их убогой комнатушке — всё это вошло в привычку уже настолько, что он начал испытывать некое аморальное чувство комфорта. Привычно выслушав пафосную речь судьи и гомон возбуждённой от вкуса крови толпы, Тим скользнул к стойке с оружием. Он предпочитал пару коротких клинков и брал поединки за счёт своей скорости. Сегодня его противником объявили огромного двухметрового детину с палицей и сетью. На нем практически не было брони, только кованый шлем с узкой прорезью. Тим хмыкнул и взмахнул клинками, чтобы привыкнуть к ним. Детина вышел на середину арены и ударил себя рукой с сетью в грудь, показывая оппоненту, что он уже не жилец.
«Это мы ещё поглядим», — зло подумал Тим. Великан медленно направился к Тиму, желая насладиться его страхом, но вёрткого бойца перед его глазами уже не было. Парень резко крутанулся на пятках и, пригнувшись, побежал к противнику, огибая того по дуге. Зайдя в бок, он сделал рывок и с силой полоснул клинками по туше детины. Брызнула кровь, но внезапно оказавшийся прытким великан схватил Тима за руку и, раскрутив за неё, приложил его о землю и отшвырнул в стойки с оружием. Тим крякнул и сполз вниз, с трудом поднимаясь на ноги. Левая рука повисла плетью, спину жгло от многочисленных порезов и ушибов, а в голове будто бы играл симфонический оркестр, невероятным образом фальшивя каждую ноту. Сжав клинок в правой руке, Тим отбежал на безопасное расстояние. Великан загоготал, увидев попытки Тима убежать и снова неспешно направился к нему.
«Чёрт, а ведь больно! Левая рука не слушается, не думаю что долго протяну. Достать бы гада в висок, но там шлем. Попасть в прорезь и ослепить? Рискованно. Кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Пан или пропал», — решил Тим, после нескольких секунд раздумий, параллельно с этим наблюдая за ухмыляющимся лбом, пророчащим ему смерть.
Жилки парня предательски затряслись, невольно Тим подумал о тех невероятных стечениях обстоятельств, которые привели его из постели его московской квартиры в тот злополучный майский день на эту богами забытую арену смерти. До противника оставалось метров пятнадцать, и Тим сбросил оцепенение усилием воли. Сжав клинок покрепче, он сосредоточился на цели. Адреналин вскипел в крови парня, и пульс начал привычный барабанный бой в ушах. Когда до детины оставалось пара-тройка метров, Тим, словно распрямившаяся пружина рванул в сторону, неимоверным движением сменил траекторию на пол оборота, и рыбкой нырнул ему промеж ног, оказываясь спереди. Великан вынужден был закрутиться на месте, ища верткого недобитка. Услышав рёв Тима, он повернулся и увидел летящий клинок прямо в прорезь шлема. Тим был уверен в успехе и выложился в этом ударе на полную, но великан не собирался дарить ему своё зрение. Немного наклонив голову, противник Тима поймал удар шлемом, и клинок лишь чиркнул по нему, оставив царапину на блестящей поверхности. Великан движением руки отправил Тима в полёт, и тот снова шмякнулся оземь, словно мешок с песком. Сил встать больше не было, клинок валялся далеко, а правая рука была сломана в двух местах. Сломанное ребро мешало дышать, и парень понял, что это конец. Сквозь пелену в ушах он слышал гул толпы, но ему было уже всё равно.
«Что ж, этого следовало ожидать», — мысленно усмехнулся Тим. Половина его разума уже распахнула объятия смерти, но тот, другой Тим хотел жить, и плевать ему было, сколько жизней нужно отнять, чтобы сохранить свою.
— Тварь… — процедил Тим, выплёвывая кровь.
— Прощай, кузнечик, — гоготнул детина, сняв шлем и продемонстрировав свою уродливую голову. Мерзкие кривые зубы цвета гнилого дерева, бельмо на правом глазу, пустое зияющее отверстие на месте носа, кожа покрытая струпьями и язвами, грязный пучок волос, сиротливо ютящийся на плешивой лысине. Тима передернуло от отвращения.
«И вот тут мне умереть?» — спросил он у себя.
— Я понимаю, почему ты носишь шлем, уродец. Мама твоя, наверное, удавилась, увидев, что из неё вылезло на свет, — злобно выплюнул Тим напоследок.
Великан побагровел от злости и размахнулся палицей. Тим зажмурил глаза.
— И это всё на что способен твой жалкий разум? — услышал парень знакомый шипящий голос, с нотками презрения. — Я выпью тебя раньше, чем ты думаешь. Я дал тебе власть, силу, оружие, но ты всё еще пресмыкаешься перед этими смертными. Мне противно смотреть на это. Смотри же, насколько я могуч.
Тим открыл глаза. Ткань реальности едва уловимо подернулась, и парень увидел свою сломанную руку, крепко держащую палицу великана. Тот, покраснев от натуги, пытался вырвать её из руки Тима, но он будто зажал оружие стальной клешнёй. Тим не чувствовал руку, она словно жила сама по себе. Постепенно на ней проявилась темная дымчатая броня с когтями, и палица разлетелась, словно кусок стекла под прессом. Великан сделал два шага назад, недоуменно рассматривая обломок в руке. Взор Тима поволокло дымчатой пеленой, он испытал болевой шок, рывком встал на сломанные ноги и вопреки своей воле бросился вперед, рассекая воздух перед собой новоприобретёнными призрачными когтями. В следующую секунду броня испарилась, и Тим грузно осел на землю. Не было сил больше ни на что, и он равнодушно наблюдал за огромной зияющей раной на животе громилы. Из неё толчками била густая темная кровь, вываливались кишки и, кажется, какие то органы. Великан ревел, пытаясь собрать все обратно в живот, но безуспешно. Его глаза подернула пелена смерти, взгляд остекленел, и громила, наконец, затих, так и оставшись сидеть на коленях. Тим бессмысленно смотрел на эту картину, его скручивало от безумной боли во всём теле. Разум не выдержал и под крики толпы Тим потерял сознание.
— Очнись, эй, очнись!
«Оставьте меня в покое, еще пять минут, мам», — подумал Тим.
— ДА ОЧНИСЬ ЖЕ!!!
Тим нехотя разлепил глаза и увидел над собой мужчину в белых одеяниях светло-серыми глазами и серебристой бородкой. Лицо мужчины удовлетворённо разгладилось.
— Ну, наконец-то. Я уже думал, что мы потеряли такой любопытный экземпляр.
— Кто ты? — спросил Тим заплетающимся языком. — Где я? Что случилось?
Мужчина улыбнулся. Улыбка Тиму совершенно не понравилась.
— Что ж, стало быть, мы можем позволить нашей подопытной крыске узнать о своей судьбе. Ты был гладиатором на одной из захудалых арен Сцинкры. В один из своих боёв, в тебе проявилась некая… сущность, которую хотели бы изучить маги. Впрочем, о тебе уже известно коллегии магов Арканиса, и их делегация уже едет сюда с необходимым оборудованием. Я бы и сам с удовольствием покопался в тебе подольше, но, как видишь, не могу. Клятые маги забрали все полномочия себе. У меня есть еще сутки, после чего я буду вынужден передать тебя им. Удачно, что на тебя надели ошейник, запирающий магов. Возможно, я напишу несколько статей и выступлю с ними в Арканисе. Ты довольно занятный объект. Мы ведь можем поговорить между экспериментами? Я хочу знать всё о тебе, — глаза мага фанатично заблестели.
— Подопытной крысой меня сделать решили, да? — Тим, словно не слыша всей тирады мага, зацепился за одну лишь фразу.
— Не стоит нервничать. То, чему ты подвергаешься здесь, это лишь крохи того, что ждёт тебя в Арканисе. Их методы довольно… жестоки, — радостно сообщил маг. — Я бы и дальше не выпускал тебя из сна, но дальнейшие эксперименты, требуют того, чтобы ты был в сознании. Приступим завтра с утра, я не хочу, чтобы ты откинул копыта прямо у меня в лаборатории. Наслаждайся, образец. Это твоя последняя ночь наедине с собой и в своём уме. К утру ты должен привыкнуть к телу, чтобы остаться в живых после моих экспериментов. Теплый ужин и постель не предложу, но набирайся сил, парень.
Тим заскрипел зубами. Маг удалился, оставив его в одиночестве. Парень скользнул сознанием вглубь себя и осмотрел своё энергетическое тело. «Жгутики» силы были почти истощены, узлы их были чудовищно искорежены. Насколько немного Тим стал разбираться в этом, но и его увиденное потрясло. Опутывающие кляксы мерзкой субстанции ошейника жадно пульсировали.