— Чем могу быть полезен? — выдавил он.
Эган сделал глоток пива.
— Возникла довольно странная ситуация. Мне бы не хотелось никому причинять неприятности, по возможности. Поверьте, мистер Хенсон, полиция совсем не собирается кому-то докучать, особенно если интересующий ее человек прилагает все усилия, чтобы идти по прямой дороге.
— Я вам верю.
Лейтенант Эган вынул из кармана фотографию и показал ее Хенсону. Это был полицейский снимок четырехлетней давности. Он увековечил Ванду с большим картонным номером на груди.
— Вы знаете эту девушку?
— Естественно. Это. моя секретарша, мисс Ванда Галь.
Эган убрал фотографию обратно в карман.
— То же самое нам сказали у нее дома. Сколько времени она работает у вас?
— Приблизительно три месяца. Но в компании уже около года.
— И какого сорта она секретарша?
— Удовлетворительная, не лучше и не хуже других.
— А что вы знаете о ее частной жизни?
Хенсон почувствовал, как лоб его покрылся потом.
— Очень мало. Как правило, я вижу ее только между десятью часами утра и пятью вечера.
Эган кивнул.
— Верно, так нам и говорили. Вы женаты, да?
— Кажется, вы основательно ознакомились с моей биографией.
— Такова наша работа. Счастливы вы в супружеской жизни?
— Мы с Ольгой женаты скоро двадцать четыре года.
— И у вас есть сын по имени Джим, лейтенант флота?
— Совершенно верно.
— Вы хорошо ладите со своей женой?
— Насколько хорошо можно ладить в совместной жизни, которая продолжается так долго... Но к чему подобные вопросы; лейтенант?
— Простая формальность. Вы знали, что мисс Галь состояла под судом?
— Нет.
Лейтенант Эган доверительно объяснил:
— Тут нет ничего страшного. Просто в семнадцатилетнем возрасте она провела полгода в исправительном лагере. Потом, насколько нам известно, она шла прямым путем. Но в семнадцать лет она связалась с одним жуликом, которого потом осудили на четыре года. На процессе она утверждала, что не в курсе его махинаций. Он также ей вторил. И те шесть месяцев, которые она провела в колонии, стали скорее не наказанием, а наукой для ее дальнейшей жизни. После заключения она превратилась в порядочного человека.
— Ваши слова не объясняют мне, почему вы задаете свои вопросы,— повторил Хенсон.
— Том Коннорс, любовник мисс Галь, был найден сегодня утром мертвым. Он лежал в кустарнике парка Линкольна, около зоосада.
— Вот как? А какое отношение к случившемуся имеет мисс Г аль?
— Нам неизвестно, замешана ли она в преступлении. Но, вспомнив о ее старой связи с Коннорсом, мы, едва обнаружив труп, направились по последнему адресу мисс Галь, на Селл-стрит 1221. Привратница сообщила, что она переехала сегодня, между двенадцатью и часом дня, не оставив адреса.
Хенсону ужасно хотелось сказать правду Эгану, и только страх вляпаться в полицейское разбирательство удерживал его. Кроме того, он жаждал убедиться, что «да» Ванды было серьезным. Впоследствии он с удовольствием объяснит лейтенанту все, что произошло в действительности.
— Она не говорила вам о своем переезде? — спросил Эган.
— Нет,— солгал Хенсон.— Ни словом не обмолвилась.
— Возможно, будет лучше, если я поднимусь и побеседую с ней в конторе, но лично я считаю, что не всякая женщина весом в пятьдесят килограммов способна убить девяностокилограммового мужчину и перенести его за семь километров. То есть без посторонней помощи. По словам ее соседей, за те два года, что она прожила с ними бок о бок, никто никогда не видел, чтобы ее посетил мужчина.— Эган оплатил свое пиво и встал. — Ну что ж, Хенсон, спасибо вам за проявленную любезность. Я говорил капитану, что вряд ли малышка замешана в случившемся.
Хенсон остановил его:
— Одну минуту, лейтенант.
— Что?
— Судя по вашей карточке, вы работаете в уголовной бригаде. Но сегодня в «Ньюс» писали, что смерть Коннорса наступила вследствие пьяной драки.
Эган задумался.
— Да, он умер пьяным. Но не без посторонней помощи. Вообразите, что после того, как его швырнули в кустарник, он получил прямо в сердце три здоровенные сливы тридцать восьмого калибра.
Глава 5
Паркуя свой «бьюик» позади «мерседеса» Ольги, Хенсон по-прежнему обливался холодным потом.
Боб Гаррис, его сосед, приводил в порядок лужайку перед домом.
— Салют! — воскликнул Гаррис.