Хенсон вынул ключи зажигания и промолвил в ответ:
— Здравствуйте. Как поживаете?
— Так себе. Эта проклятая биржа так капризна, что порой я готов поменять свою деятельность. Иначе мне придется повесить дома и в конторе полотенце для утирания слез. Всякий раз, когда какой-нибудь клиент теряет деньги, он заявляет, будто это я виноват.
— Я не возражал бы зарабатывать столько, сколько вы.
— Пойдите скажите это Бесси, хорошо? Послушаете ее, так узнаете, что мы обязаны жить в самом лучшем квартале, в доме с дверными ручками из чистого золота.
Хенсон заставил себя засмеяться.
— Большие деньги совсем не выгодно получать,— заметил он. — Дядя Сэм все равно их заберет!
— Да, вы совершенно правы! — вскричал Гаррис, направляя ороситель на клумбу с крокусами. — Я вижу, Ольга уже вернулась. Приходите к нам сегодня вечером играть в бридж.
— Я бы с удовольствием, но мне надо опять ехать в контору. Мне предстоит просмотреть так много бумаг, что придется заночевать в отеле.
В кухонном окне появилась Ольга.
— Ларри, ты останешься там на всю ночь? Через две минуты бифштексы будут уже не съедобны.
Хенсон прошагал по аллее и вошел в дом через черный ход. Ольга накрывала стол на кухне. У нее хранилось вполне достаточно тонкого фарфора, дорогой посуды и серебра, чтобы устроить обед на двадцать четыре персоны, но она прятала свои сокровища до особого случая. Возможно, до судного дня.
Хенсон поцеловал свою жену.
— Я рад, что ты вернулась и что твоей матери, стало лучше.
Ольга пассивно приняла его ласку. Они не испытывали друг к другу никаких чувств, ни малейшей нежности.
— Надо быть готовым ко всему. Я говорю о маме. Все-таки ей уже шестьдесят девять лет,;— заметила она.
Хенсон снял пальто и пиджак и вымыл руки под краном на кухне.
— Все стареют, конечно, — согласился он.
Ольга сняла мясо с плиты.
— Как ты тут обходился без меня?
— Не так уж плохо.
Вытирая руки, Хенсон разглядывал жену. Ольге исполнилось сорок четыре года, но она выглядела не больше чем на тридцать семь. У нее были упругая, соблазнительная грудь, тонкая талия и длинные ноги. В те редкие минуты, когда она ложилась с ним в постель, он бы поклялся, что у нее есть все, чтобы нравиться мужчинам. Но в их совместной жизни чего-то. недоставало, кто-то из них вел себя неправильно. Обед был вкусным, и Хенсон ел с удовольствием.
— Значит, ты получила сегодня письмо от Джима? — спросил он.
В первый раз Ольга проявила к чему-то слабый интерес:
— Да. Его назначили в охрану консульства Соединенных Штатов в Брисбене.
Хенсон попытался изобразить радость, но у него ничего не получилось. Сын обошелся ему слишком дорого. Если бы он не родился и если бы Ольга не злоупотребляла своими материнскими чувствами, Хенсон мог бы стать таким инженером, каким мечтал.
Иногда у него создавалось впечатление, что Джим не его ребенок. С самого раннего детства он безраздельно принадлежал Ольге, так же как ее туалеты, заполнявшие шкафы, тонкий фарфор и серебро, которыми она никогда не пользовалась. Он заставил себя ответить:
— Просто потрясающе! Я напишу ему завтра.
Однако Ольга лишила его и этого маленького удовольствия.
— Конечно, если хочешь. Но я уже написала,— сообщила она.
Хенсон проглотил слюну. Она показалась ему такой же острой, как и бифштекс. Ольга оторвала его от размышлений:
— Но каков твой Джек Хелл! Собирается отправить тебя в Турцию и оторвать нас. от нашего замечательного дома. Тебе следовало потребовать от него прибавку к жалованью. Ты должен получать не меньше тридцати тысяч в год!
— Не многим столько платят!
— А самому Хеллу.
— Да, но потому его и зовут Джек Хелл! Все контракты заключает он, принося компаний барыши.
— Все равно ты вправе попросить его.
— Я подумаю.
— В конце концов, ведь он мультимиллионер!
— Он сам заработал свои деньги!
— Но у него некому их оставить.
— Он женат.
Пожав плечами, Ольга презрительно воскликнула:
— Эта старая лошадь! Держу пари, что они уже много лет не спят вместе. Она даже не сумела родить ему детей, не так ли?
— Так, насколько мне известно.
— Тогда она не имеет права ни на что, кроме своей вдовьей части.
— Да, на одну треть состояния, когда он умрет.
— В тот день будет жарко. Этот старый краб всех нас переживет.
Хенсон был человеком, привязанным к своему очагу. Если он и не любил свою жену, то не ненавидел ее. Для очистки совести он попытался сделать еще одну попытку:
— Послушай, дорогая!