— Тупой кретин! Если приспичило похищать деньги из сейфа, вы могли, по крайней мере, оставить мне турецкий проект. Если бы я заключил тот контракт, то лично вручил бы вам эти проклятые семьсот тысяч! Проект мне совершенно необходим. Позолотив лапу кому следует, я бы мог получить семь миллионов! Но нет, угораздило же вас выбрать именно ту ночь, чтобы бежать со своей курочкой, утащив с собой содержимое сейфа!
Хенсон не нашелся, что возразить ему. Он только повторил:
— Я очень огорчен за вас.
Хелл вскочил и забегал по комнате.
— Послушайте его! Он огорчен! Лучше бы я сразу поехал в Стамбул, не заходя в контору. — Он остановился перед Хенсоном и. посмотрел ему в глаза.— Знаете, старина...
— Да?
— Я хочу предложить вам одно дело...
— Какое?
— Оно касается денег.
Хенсон притворился непонимающим, чтобы выиграть время.
— А конкретнее?
Хелл решительно поставил точки над «i»:
— Сообщите мне, где вы их спрятали, и я возьму ровно столько, сколько потребуется для завершения турецкого проекта, а потом и остальные дела принесут прибыль.
— А каково мое участие в этом плане?
Хелл закурил сигарету.
— Сейчас объясню. Между нами говоря, я неплохо осведомлен о ходе расследования. Как только вы вернете деньги, я заплачу вам пятьдесят тысяч долларов. Даже сто. Вы сможете отправить на все четыре стороны жалкого адвокатишку, которого вам навязали, и взять самого лучшего. Ну, что скажете, Ларри?
— Это просто замечательно. Только существует одно печальное обстоятельство.
— Какое?
— Я не имею ни малейшего представления, где находятся деньги.
— Может, вы опять станете утверждать, что вообще не брали их?
— Совершенно точно.
— И вы воображаете, что я вам поверю?
— Тем не менее это правда.
Хелл стремительно распахнул дверь в коридор.
— Грязная свинья! — заорал он.— Вот какая благодарность меня ожидала за то, что я пытался протянуть вам руку помощи! От всей души желаю, чтобы вас признали виновным в убийстве Коннорса и зарыли в землю, чтобы потом выкопать и сделать с вами то, что вы сделали с Ольгой!
Продолжая выкрикивать оскорбления, Хелл удалился по коридору. Хлопнула входная дверь, и вскоре перед Хенсоном появился сторож.
— Все, пошли в камеру,— произнес он.
Когда Хенсон последовал за ним, с другой стороны коридора показался лейтенант Эгап.
— Не мистер ли Хелл только что выскочил отсюда? — спросил он у охраниика.
— Именно он.
— А кто позволил ему встретиться с Хенсоном?
— Я.
— Каким образом?
Охранник вытащил из кармана сложенную бумагу.
— Таким, что он предъявил пропуск, подписанный начальником, — объяснил он, кивнув головой на местный телефон. — Но, чтобы убедиться в ее подлинности, я еще позвонил в нашу контору. Вы тоже можете проверить.
Лейтенант снял шляпу и вытер ее кожаный край кончиками пальцев.
— Мне достаточно вашего слова. Чего он хотел?
— Он спрашивал Хенсона о деньгах. Я подслушивал за дверью. Сказал, что заплатит ему пятьдесят или сто тысяч, чтобы нанять хорошего адвоката.
Хенсон стоял уже на пороге камеры; Эган пристально посмотрел на него и спросил у охранника:
— И что ответил Хенсон?
Тюремщик почесал голову.
— Пусть меня повесят, но он хочет сохранить весь куш целиком. Он заявил мистеру Хеллу, что не знает, где находятся деньги, потому что он не брал их.
— Все ясно,— пробормотал лейтенант.
— Вы, наверное, пришли поговорить с Хенсоном?
— Я могу сказать ему все прямо здесь.
Хенсон прислонился к железной решетке.
— Вы принесли хорошую или плохую информацию,. лейтенант?
— Это зависит от вас или, вернее, от ваших чувств.
— К кому?
— К Ванде Галь.
— А! И что же случилось?
Эган, казалось, с трудом подбирал нужные слова.
— Ну так вот,— начал он,— я, конечно, не мог не слышать, как вы спорили в самолете из Ларедо. А в кабинете Ферри я присутствовал при том, как вы влепили ей пощечину и назвали грязной девкой, заявляя, что теперь она может быть довольной. Она очень переживала, и не столько из-за пощечины, сколько от того, что вы не верите ей в чем-то.
Рука Хенсона ухватилась за прутья металлической решетки камеры.
— В чем же?
— Не трудно догадаться, о чем шла речь. И так как по ходу следствия требовалось произвести медицинское освидетельствование, я попросил одного полицейского врача сделать ей реакцию Фридмана.
— А что это такое?
— С помощью этой реакции определяют беременность.
Хенсон глубоко вздохнул. Потом спросил, понизив голос: