Хенсон взглянул на деньги в ее руке.
— Кажется, ты доверяешь мне?
Ванда посмотрела ему прямо в глаза.
— Я не сидела бы здесь, если бы не доверяла. Я надеюсь быть с тобой до конца своих дней, если, конечно, полиция нас не поймает.
Хенсон сложил в уме ее деньги и деньги, которые он взял из сейфа «Инженерного атласа» в шесть часов утра.
Исходя из существующих цен на жизнь, эти пять тысяч с небольшим долларов не были богатством, но их вполне хватало, чтобы доехать до Мехико, а потом уже Направиться в Центральную Америку, Южную Африку или на другой континент. Если их не задержат по дороге, они смогут добраться даже до Порту-Амелии в Африке, где Джонни Энглиш наверняка примет Хенсона на работу под другим именем. Безразлично, как его станут называть: Ларри Хенсон или Джим Будрик — только бы Джонни помог ему. В случае надобности Джонни Энглиш, не задумываясь, поклянется, что Хенсон действительно Джим Будрик и он, Джонни, присутствовал при его рождении и крещении!
Пачка банкнотов оказалась слишком толстой, чтобы влезть в карман, и Хенсон положил деньги Ванды к своим, в бумажник, радуясь тому, что не забыл его в машине.
— Ты права,— произнес он.— Я хочу сказать, права в том, что доверяешь мне. Я так же влюблен в тебя, как ты, наверное, влюблена в меня.
Ванда обиделась.
— Наверное?
— Наверняка, ладно.
Она положила голову Хенсону на плечо.
— Вот так... хорошо...— Она провела языком по губам, прежде чем продолжила: — Для... э-э... по различным причинам.
Хенсона больше не подташнивало. Он крепко обнял Ванду.
— О чем ты?
— Хорошо, скажу. В конце концов, мы оба замешаны в случившемся. Мне нечего будет сообщить, если нас поймают и вернут в Чикаго, потому что, учитывая мое прошлое, меня сочтут соучастницей убийства Тома. Ведь именно я ударила его лампой и я позвонила тебе по телефону.
— Точно.
— И смерть Ольги тоже ничего не прибавит. Здесь меня также сочтут виновной и, возможно, даже сообщницей.
— Не исключено.
— Потом, существует еще другая причина, самая значительная.
— Какая?
Ванда не успела ответить, потому что шофер снова опустил окно, отделяющее его от пассажиров.
— Послушайте, папаша.
— Что?
— Вы ничего не будете иметь против, если я поеду через Блу-Истланд и попаду в Кэлум-сити через Сибли-бульвар? Это немного дальше, чем по прямой, но там меньше транспорта и я скорее приеду на место.
— Поезжайте, где хотите.
— Я предпочитаю спросить. Некоторые устраивают шум за каждый лишний километр.
Шофер опустил стекло, и они снова остались в относительном уединении.
— Ну, так что? — начал Хенсон. — Ты сказала: «Существует еще другая причина»?
Ванда положила перекрашенную голову на грудь Хенсона! но ее пальцы нервно теребили юбку. Тихим голосом она ответила:
— Да, действительно, это так, но я еще не уверена.
— Не уверена в чем?
Она еще более понизила голос:
— Так вот, сегодня утром не случилось того, что должно было случиться.
— Что же это такое?
— То, что бывает у женщин каждый месяц.
Хенсон глубоко вздохнул, почти захлебнувшись воздухом. Он еле сумел прошептать:
— А-а-а!!! — Их глаза встретились, и он добавил: — Иными словами, тебе кажется, что ты беременна.
— Я буду знать точно через несколько дней. Ты не рассердишься, Ларри? Я ведь честно тебе говорила, что мечтаю иметь детей от тебя.
— Да.
Она по-прежнему смотрела ему прямо в глаза.
— Но ты ничего не отведаешь. Если все подтвердится, ты разозлишься?
Хенсон внезапно сообразил, что обнимает Ванду так крепко, что она едва переводит дух. Он отпустил ее и, поцеловав в щеку, произнес с благодарностью:
— Нет, я не рассердился. Если такое возможно, то, по-моему, я полюбил тебя еще сильнее.
Глава 8
Город назывался Игл-Пасо. Судя по карте, которую он приметил на бензоколонке, они находились недалеко от Ларедо. Назвавшись Джимом Будриком, Хенсон купил в Сан-Антонио подержанный кабриолет «форд» 1952 года.
Они поселились в Старом деревянном отеле. Его вестибюль выглядел довольно современным, но комната, в которую проводил их дежурный, таковой не оказалась. Потребовалось подняться на два этажа и пройти по длинному коридору, чтобы попасть в нее.
Из мебели там присутствовали старая железная кровать, выкрашенная белой краской, старый туалет, стул и несколько плечиков для одежды. Впрочем, номер был чистеньким, и, возможно, в дальнейшем их ожидали гораздо худшие помещения. Ладно, во всяком случае, они уже проделали немалый путь от Чикаго.
Хенсон сбросил пиджак и ботинки, растянулся на кровати и принялся наблюдать, как раздевается Ванда.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
Она сняла через голову платье и расстегнула лифчик.
— УСталой. Но со мной все в порядке. Сколько мы сегодня проехали?
— Немного. Мы же возвращались в Дилли, чтобы починить радиатор у того мексиканского горе-механика. В общей сложности не больше пятисот километров.
Ванда повесила лифчик на спинку стула.
— Уф! Какое облегчение! А сколько осталось до Ларедо?
Хенсон посмотрел на карту.
— Расстояния здесь не обозначены, но, судя по всему, где-то между двумястами пятьюдесятью и тремястами километрами.
Ванда сняла юбку и свои крошечные трусики.
— Ты должен знать точно, потому что ты инженер.
— Да, мне хотелось бы им быть.
Ванда наклонила голову, чтобы лучше рассмотреть корни волос в потемневшем от старости зеркале туалета.
— Черт! Мне опять надо краситься! Корни уже почернели.
Хенсон бросил карту на пол.
— До чего я буду счастлив, когда это кончится!
— Почему?
— Ты мне нравишься такой, какая ты есть, натуральной.
Ванда слегка повернулась, чтобы спросить:
— Ты говоришь я тебе нравлюсь?
— Я имел в виду, что люблю тебя.
Ванда вытащила из своего саквояжа бутылку с краской и перед тем как отправиться в ванную, присела на край кровати.
— Это приятно. Ты понимаешь, что я тебя тоже люблю?
Хенсон погладил шелковистую кожу молодой женщины.
— Уверяю, что это взаимно» — улыбнулся он.
— Я тебе еще не надоела?
— А разве похоже?
— Нет, — призналась Ванда и тоже растянулась на кровати, не выпуская из рук краску. — Я и не думала, что подобное счастье возможно. Обними меня, Ларри. Только на секундочку, прошу тебя!