Потом однажды были танцы. Нас был целый курс, то есть 200 девушек и 15 парней. Конечно же, на танцы заявились так называемые местные. Они стали грубить, хамить, пихаться и материться. Их было примерно столько же, сколько наших ребят. Но они были крепче и наглее. Девочка, которая управляла радиолой, сняла звукосниматель. Стало опасно тихо.
И тут вперед вышел Кандошка. «Ты хулиган, – сказал он ихнему главарю. – Не ругайся плохими словами!» Главарь хотел отпихнуть Кандошку, но тот увернулся и снова стал перед ним. Главарь послал Кандошку на три буквы. Кандошка сказал: «Уходи, а то я буду тебя бить». Местные заржали. Кандошка был в тяжелых кирзовых сапогах, как все мы, несмотря на танцы, потому что грязь стояла настоящая, октябрьско-подмосковная. Кто-то из местных издалека замахнулся на Кандошку ногой. Изобразил пинок. Кандошка сказал: «Хорошо!» – и зачем-то снял сапоги, оказавшись в белых застиранных носках на грязном дощатом полу. Мы смотрели и не понимали.
Кандошка вдруг чуть припрыгнул, присел и взлетел в воздух. Натурально взлетел, сделал в воздухе кульбит и с размашистым свистом влепил главарю ногой в голову. Парень упал, но не навзничь, а мешком. Рухнул как подрезанный. Меж тем Кандошка приземлился, оттолкнулся от земли, взлетел снова и ударил ногой в грудь следующего. Тот тоже рухнул мешком.
Дальше не пришлось. Местные, озираясь, потащили своих раненых прочь. Кандошка снял окровавленные носки, повертел их в руках и сунул в карман ватника. Надел сапоги на босы ноги. Девочка за радиолой опустила звукосниматель на пластинку. Шваркнуло и заиграло что-то веселое. Танцы продолжались, хотя несколько нервически. Но потом появилось еще несколько бутылок портвейна, и всё как-то успокоилось.С той поры Кандошку стали называть « товарищ Кан ». И никогда больше не посылали за хлебом или открывалкой.
Онегин из повестей покойного А.С. Кошкина
Генерал ** командовал Русской армией на Кавказе; в подчинении у него служил давний его приятель полковник Онегин, известный дерзостью своих вылазок. Из Петербурга к генералу ехала его жена Татьяна Дмитриевна. Помня, как Онегин настойчиво, хоть и безуспешно, ухаживал за нею, генерал ** решил поручить ему рискованное дело: захватить черкесское сельцо Газдан.
Власти над тем селом добивался некий князек-изгой. Полковник Онегин снесся с ним, дал помощь русских войск; одолжил ему свой мундир и знамя отряда. Сам же, зная местный язык и облачившись в черкеску с газырями, собрал десяток абреков и напал на обоз, в коем ехала Татьяна Дмитриевна. Легко перебив охрану, он увел жену генерала в заранее разбитый в укромном ущелье шатер, где два дня наслаждался сим трофеем со всем жестоким любострастием Востока.
На третье утро Онегин получил весть, что родичи князька убили его и готовы изгнать из села русских солдат. Он помчался к Газдану с отрядом запасных, захватил саклю, где лежал труп, переменялся с ним одеждой и с криком: «Русский полковник воскрес!» – ворвался в село, немало смутив черкесов.
Воротившись назад к шатру, его солдаты перебили абреков, а сам Онегин уже через три часа был в ставке, сопровождая укутанную в черкесскую накидку Татьяну Дмитриевну. Следом в телеге везли тело князька-изгоя.
Вошед к генералу, Онегин сказал:
– Ваше сиятельство! Дело сделано – сельцо Газдан присягнуло Его Величеству. Но вашу супругу два дни держал в плену некий мелкий князек, и… – опустив глаза долу, Онегин добавил: – И был за то убит его соплеменниками, питающими дружеские чувства к России. Сей презренный труп на заднем дворе.
Поклонившись, он вышел.
Татьяна Дмитриевна упала в объятия мужа и разрыдалась.
– Полно, Таня, – утешал ее генерал **. – Полно, забудем это как страшный сон.
– Одного не могу понять, – проговорила в слезах Татьяна Дмитриевна. – Злодей-черкес не был обрезан.
– Среди черкесов немало христиан, – возразил ее муж, однако вышел из комнаты и велел провести его к трупу убитого князька.
Солдаты отвечали, что по приказу полковника уже сбросили злосчастное тело в Терек.
Каков Онегин!
Дипломат из повестей покойного А.С. Кошкина
– Он совсем не похож на турка, – негромко обратился канцлер Горчаков к своей собеседнице Татьяне Дмитриевне, супруге фельдмаршала **. Речь шла о турецком полномочном по имени Эвнегин-паша, прибывшем для пограничных переговоров между Россией и Оттоманской Портой. Дело было в Зимнем дворце; ждали выхода государя. Разговор шел на французском.
– Вы полагаете, князь? – возразила Татьяна Дмитриевна.