ВТОРАЯ БИТВА НОУФАЛЯ
Ноуфаль с огромной ратью идет на племя Лейли. Поражение неизбежно, но понятия о чести не дают племени отступить. Бой. Ноуфаль победил. Старейшины племени Лейли идут к нему просить о милости. Отец Лейли говорит, что он лучше сейчас же убьет ее, но Меджнуну он ее не отдаст. Воины Ноуфаля помнят, что Меджнун их чуть не предал в первой битве, они уговаривают Ноуфаля отказаться от его требования. Ноуфаль соглашается с ними. Меджнун бежит снова в пустыню…
СТАРУХА ВЕДЕТ МЕДЖНУНА К ПАЛАТКЕ ЛЕЙЛИ
Однажды, чуя смутную надежду,
Пошел он к племени любимой, к Неджду,
Увидел издали жилья дымок —
Сел на краю дороги, изнемог
И так вздохнул, как будто бы влетела
Душа в его безжизненное тело.
Вдруг видит он: старуха там идет,
Она безумца дикого ведет.
Весь в путах был безумец, и как будто
Его не раздражали эти путы.
Старуха торопилась и вела
Безумца на веревке, как козла.
И стал Меджнун расспрашивать со страхом,
И заклинал старуху он Аллахом:
«Кто ты и твой попутчик кто таков,
Чем заслужил он множество оков?»…
«Мы — нищие. Я — горькая вдова,
От голода бреду, едва жива,
По нищенству веду его, как зверя,
Чтоб он плясал и пел у каждой двери.
Легко нужда научит шутовству.
Так вот подачкой малой и живу…»
Меджнун едва услышал, в тот же миг
В отчаянье к ногам ее приник:
«Все это — цепь, веревки и колодки —
Мне подойдет. Я тот безумец кроткий,
Несчастный раб любви, достойный уз;
Я быть твоим товарищем берусь,
Веди меня, укрой в своем позоре
Мою любовь, мое шальное горе!..»
Запутала цепями и веревкой
И заковала кандалами ловко,
Колодкою сдавив его слегка,
И повела по свету новичка.
И счастлив был он ссадинам на шее.
И, от цепей как будто хорошея,
Он пел свои газели и плясал,
А если камень кто-нибудь бросал,
То он еще подпрыгивал для смеха!
Или кривлялся. Вот была потеха!
И вот однажды нищие пришли
На взгорье Неджд, к шатру самой Лейли.
Тогда Меджнун воспрянул, умиленный,
Приник он, как трава, к земле зеленой
И бился головой, простершись ниц.
И хлынул дождь весенний из глазниц:
«Любимая! Смотри, как мне отраден
Зуд этих черных ран и грязных ссадин.
О, если за постыдный мой порок
Еще не миновал возмездья срок,
По твоему благому повеленью
Казнимый, не хочу сопротивленья.
На бранном поле нет моей стрелы.
Смотри! Я здесь, я жду твоей стрелы,
Простертый ниц, достойный смертной кары
За то, что наносил тебе удары.
За то, что ноги шли в песках, пыля,
Сейчас на шее у меня петля.
За то, что пальцы не держали лука,
Их скрючила такая злая мука…
Когда свечу уродует нагар,
Обрежь фитиль — и ярче вспыхнет жар.
Раз в голове огонь моей болезни,—
Туши огонь, а голова — исчезни!»
Так он сказал и взвился, как стрела,
И сразу путы плоть разорвала.
И, испугавшись собственного горя,
Достиг он быстро Неджда и на взгорье
Бил сам себя руками по лицу.
Когда ж об этом весть дошла к отцу
И к матери, — они пошли за сыном,
Хоть им и не пристало знаться с джинном.
Увидели — и обуял их страх,
И бросили безумного в горах…
И он один остался в мирозданье,
Он шахин-шах страданья, раб страданья.
И кто бы с ним в беседу ни вступал,
Он убегал или, как мертвый, спал.
ВЕНЧАНИЕ ЛЕЙЛИ
Отец сообщает Лейли об исходе второго сражения с Ноуфалем и о бегстве Меджнуна в пустыню. Лейли рыдает. К ее родителям многие посылают сватов. Ибн-Салам узнает об этом и приезжает к племени Лейли с богатыми дарами. Отец Лейли дает согласие на их брак. Лейли в отчаянии, но она вынуждена быть покорной. Брачный пир. Ибн-Салам ее увозит…
…И девушка вошла под паланкин,
Повез ее довольный властелин,
И дома, в знак любви и благородства,
Вручил над всем добром своим господство.
Пытаясь воск учтивостью смягчать,
Он и не знал, что делать, как начать.
Но вот едва лишь дерзость в нем проснулась,
За фиником созревшим потянулась,
Едва качнул он гибкой пальмы ствол,
Как о шины все пальцы исколол.
Так по щеке Лейли ему влепила,
«Попробуй, только тронь!» — так завопила,
Что замертво он наземь полетел.
«Тронь — и, клянусь, не уберешься цел.
Клянусь Аллахом, ибо не напрасно
Он сотворил меня такой прекрасной,
Как ни желай, не дамся нипочем,
Хоть бей меня, хоть заколи мечом!»
Муж эту клятву страшную услышал
И, радуясь, что невредимым вышел,
Решил, — не будет близости меж них.
Отказу подчинился и притих…
ДРУЖБА МЕДЖНУНА С ДИКИМИ ЗВЕРЯМИ
…Однажды он опять явился к Неджду
И увидал на старых свитках, между
Иных письмен, что правдою влекли,
Два имени — Меджнуна и Лейли.
Два имени друг к другу жались тесно.
Он разорвал сейчас же лист чудесный,
Он имя милой ногтем соскоблил.
И некто удивился и спросил:
«Что это значит, что второе имя
Руками уничтожено твоими?»
Он отвечал: «Не нужен знак второй
Для двух влюбленных. Ведь в земле сырой
Истлеет прах — и все равно услышат,
Что двое рядом после смерти дышат».
«Зачем же соскоблил ты не себя,
А милую?» Ответил он, скорбя:
«Безумный, я — лишь кожура пустая.
Пускай во мне гнездится, прорастая,
Любимая, пусть эта кожура
Ее от глаз укроет, как чадра».
Так он сказал и вновь ушел в пустыню,
И жил как скот, и привыкал отныне
К сухим корням и к стеблям горьких трав,
Так со зверьми он жил, как зверь, поправ
Закон людей, дикарский их обычай,
Далек от униженья и величья.
И звери с ним дружили и, дружа,
Не знали ни рогатин, ни ножа.
Лисицы, тигры, волки и олени
Шли рядом с ним иль ждали в отдаленье
Любого приказанья, как рабы,
Шах Сулейман, властитель их судьбы,
Надменно он в своих скитаньях длинных
Шел под зонтом из мощных крыл орлиных.