— Я доподлинно знаю, чужеземец, что ты убил чудовище. А наш сенешаль, вероломный трус, отрубил у него голову и требует в награду дочь мою, белокурую Изольду. Сумеешь ли ты через два дня доказать поединком, что право не на его стороне?
— Королева, — сказал Тристан, — срок очень короток; но вы, без сомнения, сумеете меня вылечить в два дня. Я добыл Изольду, убив дракона, — может быть, снова добуду ее, победив сенешаля.
Тогда королева, окружив его заботливым уходом, принялась варить для него сильнодействующие настои. На следующий день белокурая Изольда приготовила ему купанье и нежно растерла его тело мазью, приготовленной ее матерью. Ее глаза остановились на лице раненого. Она увидела, что он красив, и задумалась: «Если его храбрость равна его красоте, мой боец, наверно, будет славно драться!»…
Она вынула из драгоценных ножен окровавленный клинок, чтобы обтереть его. Видит, он сильно зазубрен. Смотрит на форму зазубрин… Уж не этот ли клинок поломался о череп Морольда? Она колеблется, смотрит еще раз, хочет проверить свои подозрения; бежит в комнату, где хранила осколок стали, некогда извлеченный из черепа Морольда; прикладывает осколок к зазубрине: еле виден след полома.
Тогда она бросилась к Тристану и, занеся над его головой огромный меч, вскричала:
— Ты — Тристан из Лоонуа, убийца Морольда, милого моего дяди! Умри же!
Тристан сделал усилие, чтобы удержать ее руку, но тщетно: тело его было разбито. Однако ум. сохранил свою живость, и он сказал находчиво:
— Хорошо, я умру, но выслушай меня, чтоб не пришлось тебе потом долго каяться…
Разве я вероломно убил Морольда? Разве не он меня вызвал и я не должен был защищать себя?..
Убей же меня, если думаешь снискать себе этим славу и честь. Без сомнения, когда ты будешь лежать в объятиях храброго сенешаля, тебе сладко будет вспомнить о твоем раненом госте, который подвергал свою жизнь опасности, чтобы добыть тебя, и добыл, а ты убила его, беззащитного, во время купанья.
— Странные речи я слышу! — воскликнула Изольда. — Почему же убийце Морольда понадобилось добывать меня? Потому, без сомненья, что, как некогда Морольд хотел увезти на корабле корнуэльских девушек, так и ты, в виде отмщения, похвастался тем, что сделаешь рабыней ту, которую изо всех девушек Морольд любил больше всего?..
— Нет, принцесса, — ответил Тристан, — Но однажды две ласточки, прилетев в Тинтажель, занесли туда твой золотой волос. Думал я, что они явились возвестить мне мир и любовь. Вот почему я и поехал искать тебя за море, вот почему не побоялся чудовища и его яда. Взгляни на этот волос, зашитый в золотые нити моего блио: цвет золотых нитей исчез, но золото волоса не потускнело.
Изольда отбросила меч и взяла в руки блио Тристана. Она увидела в ней золотой волос и долго молчала, потом поцеловала в уста своего гостя в знак мира и одела его в богатые одежды…
Когда король Ирландии уселся под балдахином, сенешаль Агингерран Рыжий объявил, что докажет с помощью свидетелей и подтвердит поединком, что он убил чудовище и что Изольда должна быть ему отдана.
Тогда Изольда поклонилась своему отцу и сказала:
— Государь, есть здесь человек, который берется уличить нашего сенешаля во лжи и коварстве. И этому человеку, готовому доказать, что он освободил нашу страну от бедствия и что ваша дочь не должна быть отдана трусу, — обещаете ли вы простить старые его вины, как бы велики они ни были, и даровать мир и покровительство?..
— Обещаю, — сказал король.
Изольда стала перед ним на колени:
— Дай мне поцелуй мира и милости в знак того, что ты поцелуешь также и этого человека.
Получив поцелуй, она пошла за Тристаном и за руку привела его в собрание. При его появлении сто рыцарей [тайно призванных туда Тристаном] встали все вместе, приветствовали его, сложив руки крестом на груди, и выстроились вокруг него; а ирландцы догадались, что он их повелитель. Но многие узнали его, и раздался громкий крик:
— Это Тристан из Лоонуа, это убийца Морольда!
Засверкали обнаженные мечи, и негодующие голоса повторяли:
— Смерть ему!
Но Изольда воскликнула:
— Король, поцелуй этого человека в уста, как ты обещал!
Король поцеловал Тристана в уста, и шум затих.
Тогда юный герой показал язык дракона и предложил поединок сенешалю, который не посмел принять его и признался в обмане.
Затем Тристан сказал так:
— Сеньеры, да, я убил Морольда, но я приехал из-за моря, чтобы предложить вам хорошее возмещение. Чтобы искупить свою вину, я подверг себя смертельной опасности, освободив вас от чудовища, и таким образом добыл себе белокурую Изольду. Получив ее, я увезу ее на своем корабле. Но, чтобы в землях Ирландии и Корнуэльса не пылала больше взаимная ненависть, а только любовь, да будет вам ведомо, что король Марк, мой повелитель, возьмет ее себе в супруги…
Когда наступило время поручить Изольду корнуэльским рыцарям, мать се набрала трав, цветов и корней, положила их в вино и сварила могучий напиток. Сварив его при помощи своего ведовства и знахарства, она вылила его в кувшин и тайно сказала Бранжь-ене:
— Девушка, ты последуешь за Изольдой в страну короля Марка; ты ее любишь верной любовью. Возьми же этот кувшин с вином и запомни мои слова: спрячь его так, чтобы ничей глаз его не видел и ничьи уста его не коснулись. Но когда наступит брачная ночь, в то время, когда оставляют супругов одних, налей в кубок этого вина, настоянного на травах, и поднеси королю Марку и королеве Изольде, чтобы они выпили вместе. Да смотри, дитя мое, чтобы после них никто не отведал этого напитка, ибо такова его сила, что те, которые выпьют его вместе, будут любить друг друга всеми своими чувствами и всеми помыслами навеки, и в жизни и в смерти.
Бранжьена обещала королеве поступить, как та приказала.
Рассекая глубокие волны, судно уносило Изольду. Но чем более удалялась девушка от ирландской земли, тем больше она горевала. Сидя в шатре, где она заперлась с Бранжьеной, своей служанкой, она плакала, вспоминая о своей стране. Куда везли ее эти иноземцы? К кому? Какая участь готовилась ей?.. Когда Тристан приходил к ней, желая успокоить ее ласковыми словами, она гневалась, отталкивала его и ненависть наполняла ее сердце. Ведь он, похититель, убийца Морольда, хитростью оторвал ее от матери, от ее родины и не удостоил сохранить ее для себя самого, а везет ее по морю, как добычу, во вражескую страну… «Несчастная! — говорила она себе. — Да будет проклято море, которое несет меня; лучше бы мне умереть, где я родилась, чем жить там»…
Корнуэльские рыцари и моряки, утомленные морским путем, сошли на берег. Одна Изольда осталась на судне, да еще девочка, ее служанка.
Тристан подошел к королеве и пытался успокоить ее сердце. Так как солнце пекло и их мучила жажда, они попросили напиться; девочка стала искать какого-нибудь напитка и нашла кувшин, доверенный Бранжьене матерью Изольды.
— Я нашла вино! — крикнула она им.
Нет, то было не вино: то была страсть, жгучая радость, и бесконечная тоска, и смерть.
Девочка наполнила кубок и поднесла своей госпоже. Изольда сделала несколько больших глотков, потом подала кубок Тристану, который осушил его до дна.
В это время вошла Бранжьена и увидела, что они переглядываются молча, как бы растерянные, очарованные. Она увидела перед ними почти опорожненный сосуд и около него кубок. Схватив сосуд и подбежав к корме, она бросила его в волны и жалобно воскликнула:
— Несчастная я! Да будет проклят тот день, когда я родилась, проклят день, когда взошла на это судно! Изольда, дорогая моя, и ты, Тристан, вы испили вашу смерть.
А корабль снова понесся к Тинтажелю. Тристану казалось, что живое терние, с острыми шипами и благоуханными цветами, пустило свои корни в крови его сердца и крепкими узами связало с прекрасным телом Изольды его тело, его мысль, все его желание. И он подумал: «Андрет, Деноален, Генелон и Гондоин, вы клеветали на меня, будто я добивался владений короля Марка. Но я еще более бесчестен: не земель его жажду я. Милый мой дядя, ты, который полюбил меня, сироту, раньше, чем признал во мне кровь твоей сестры Бланшефлёр…
Милый дядя, зачем ты не прогнал с первого же дня бродячего ребенка, явившегося, чтобы стать предателем? Что я задумал? Изольда — твоя жена, я — твой вассал. Изольда — твоя жена, я — твой сын. Изольда — твоя жена, и любить меня она не может».
Изольда любила его. Она хотела его ненавидеть: разве он не пренебрег ею оскорбительным образом? Она хотела его ненавидеть, но не могла, ибо сердце ее было охвачено тем нежным чувством, которое острее ненависти.
С тревогой следила за ними Бранжьена, еще сильнее терзаясь оттого, что она одна знала, какое зло невольно им причинила. Два дня следила она за ними, видела, что они отказываются от всякой пищи, всякого питья, всякого утешения, что они ищут друг друга, как слепые, которые тянутся друг к другу ощупью. Несчастные! Они изнывали врозь, но еще больше страдали, когда, сойдясь, трепетали перед ужасом первого признания.