— Марк, если ты не против, я пойду отдыхать. Сегодняшнее утро слишком меня вымотало, — скомкано пробормотала я, но парень с участием закивал.
— Да, конечно, Виктория, я все понимаю. Давай провожу тебя, а то еще упадешь где-нибудь после таких интенсивных тренировок, — в голосе скользила ехидца, но к обеду у меня уже не осталось желания препираться, и я позволила Марку проводить меня до комнаты.
Глава 9
Альпин выделил еще неделю на личные тренировки, о чем, конечно же, мне донесла Анастасия, его верная помощница во всех делах. Что касается Николаса, тот вообще постоянно где-то начал пропадать, выполняя бесконечные поручения короля. У меня ни разу не получалось с ним нормально поговорить в течение прошедшего месяца. После окончания тренировок он сразу же куда-то исчезал.
Единственным моим другом стал Марк, он же помогал все это время коротать пустые вечера, развлекая беседами и травя какие-то байки, половину из которых, как он сам признался, попросту выдумывал на ходу. Но я была не против его компании, ведь с ним всегда оказывалось так легко и непринужденно, несмотря на колоссальную разницу в возрасте.
Альпина же я видела только по утрам, когда после завтрака он преподавал мне азы белой магии, полагая, что вторая половина дара рано или поздно должна пробудиться, и тогда мне придется осваивать и ее. В минуты тренировок мне тяжело давалось работа над дыханием, ведь предмет моего вожделения, который я не видела целый месяц, находился так близко… На тренировках вместо впитывания информации я представляла, как провожу пальцами по рельефной груди короля или припадаю к его губам.
Конечно же, это не ускользало от внимательного взора Марка, который за прошедшее время стал не только близким другом, но и практически наставником, и цепких пальчиков Анастасии, у которой на Альпина, как я уже давно успела понять, были свои, только ей известные планы. Хотя, может быть, та что-то скрывала, не желая делиться со мной. Марк постоянно предостерегал от близких отношений со своим бывшим учеником, напоминая истории больше, чем столетней давности, но меня тянуло к Альпину, словно мотылька к открытому огню. Мое тело желало его больше, чем я отдавал себе в этом отчет, поэтому крылату оставалось вздыхать и наблюдать за тем, с какими горящими глазами я приходила отведенную неделю с тренировок. Но ничто не вечно, и все хорошее имеет свойство заканчиваться.
Однажды, после предпоследней тренировки вместо уже привычного Марка я обнаружила в своей комнате Анастасию, а около нее, словно мышь вокруг змеи, вилась Бьянка, пытаясь услужить изо всех своих человеческих сил. Сама того не замечая, я стала относиться к людям пренебрежительно, считая себя совершеннее. Да и самооценка после превращения парадоксальным образом выросла, хотя объяснения этому у меня все же не было. Против воли я поморщилась. Мне было неприятно ее присутствие в моей комнате, словно она отравляла воздух.
На женщине было надето огненно-рыжее платье, облегающее ее фигуру и выгодно подчеркивающее внешность. Рыжие волосы были собраны в тугую косу и уложены вокруг головы на манер короны. Карие глаза словно светились в темноте, но больше эта опасная красота не страшила меня. Теперь же я знала, на что способна, и могла с легкостью дать отпор этой женщине. Как словесный, так и физический.
— Что ж, ты делаешь огромные успехи на магическом поприще, — улыбнулась Анастасия, обнажая белые и ровные зубы, и добавила, — если закрыть глаза на то, что твоя мать запечатала все свои знания в теле собственного ребенка, словно в сосуде.
— Бьянка, покинь нас, — спокойно произнесла я, кивая на дверь. Как только служанка выскользнула из комнаты с видимым облегчением, я подошла и закрыла замок, чтобы никто не мог нас подслушать, а затем развернулась к своей гостье и спросила. — Зачем ты мне это говоришь? Чего ты хочешь добиться своими язвительными словами?
В ответ женщина встала с моей кровати и выпрямилась. Теперь, когда она стояла, было видно ее заметно округлившийся живот, который доселе каким-то образом скрывала. Не мог же он за неделю, что я ее не видела, так вырасти. Я недоуменно посмотрела на нее, а та стояла с довольной ухмылкой на лице, видя написанное на моем лице непонимание.