— Кто ты такой?
Но тот даже не поднял голову, лишь сплюнул мужчине под ноги и хрипло рассмеялся.
— А ты? Самозванный людской король-крылат? Твоя слава слишком быстро распространилась по общине, как бы ты ни старался ее скрыть. А сейчас пытаешься вывезти свое смазливое личико за мой счет? Смешно. Ты прекрасно знаешь, кто я. К тому же, не твой подданый, чтобы подчиняться.
Альпин зарычал, явно выведенный из себя этими словами, и со злостью полоснул коротким ножичком пленника по лицу. На щеке мгновенно разлился кровавый лепесток, который спустя несколько мучительно долгих секунд затянулся без следа. И едва король успел вновь занести руку, чтобы нанести очередной удар, я надрывно закричала:
— Стой! Альпин, что ты хочешь?
Мужчина опустил оружие и с едкой ухмылкой повернулся ко мне, подходя почти вплотную.
Рубашка пропиталась кровью Криса, от слегка железного, тошнотворного запаха которой почти вывернуло на ботинки стоящего передо мной. Правда, в животе уже сутки ничего не было, поэтому выворачивать к тому времени было нечем, даже если очень сильно захотеть. Я кое-как нашла силы и заставила себя поднять голову, чтобы посмотреть в зеленые глаза, в которых я столь недавно тонула, словно в омуте, а теперь ненавидела.
— Чего я хочу? — он сделал вид, что размышлял над очень важным вопросом. — Я хочу, чтобы ты вернулась в замок.
— Но зачем? — закричала я, тщетно дергая путы. — К чему это, если я все равно должна была скоро уйти?
— Ты же моя любовь, — прошептал он, едва касаясь своим носом моего, — то, о чем говоришь, действительно скоро бы произошло, но на моих условиях. И вернуться ты тоже должна была по моему плану. Но раз ты не хочешь, раз предпочла отправиться в путешествие без моего покровительства, так тому и быть, я препятствовать не буду.
Я почти облегченно выдохнула, наивно полагая, что наши мучения на сим окончены, но следующие слова заставили меня вздрогнуть и внутренне сжаться.
— Дай мне его, — жестко произнес Альпин, вытягивая руку в сторону моего стража, и Марк безропотно протянул ему один из своих ритуальных ножей, которые, хвастаясь, не так давно показывал в тренировочном зале. Я взвыла и яростно начала выдирать руки из цепкой хватки. Бежать, бежать! Мне нужно бежать, пока не случилось непоправимое!
Благостная улыбка Альпина превратилась в безумную. Без колебаний он в очередной раз за встречу занес руку, но теперь уже надо мной, и прошептал в самое ухо так, чтобы никто, кроме меня, его не услышал:
— Но я оставлю подарок на прощание. Так сказать, явное напоминание, что ты навсегда, несмотря на препятствия, останешься моей.
Легкое касание губами мочки, пронзительная дрожь и мурашки по телу. Нож вонзился в плоть, будто в растаявшее масло, разрезая сухожилия, словно бумагу.
Боль в руке была настолько невыносимой, что мой организм даже с ускоренной регенерацией не успевал ее перерабатывать, и я просто отключилась. Все, что мое сознание успело уловить в этой какофонии ужаса, это вспышку белого света, пробегающую вдоль кровавых линий на лезвии и проникающую под кожу…
Я вынырнула из затянувшего омута боли, когда Кристиан уже дожаривал подветрившиеся куски оленины на костре, а за лесными верхушками занимался очередной рассвет. Внешний вид парня являл жалкое зрелище: легкий плащ, в котором он был, когда мы встретились, валялся неподалеку, разорванный в клочья, в прорезях окровавленной рубахи я явно могла разглядеть неровные рубцы, которые еще не успели до конца затянуться. Хвост Альпин тоже ему потрепал, и тот сейчас распустил волосы, время от времени машинально пытаясь пригладить торчащие в разные стороны пряди. На лице пробегал целый спектр различных эмоций: от разочарования до страха. Чем он мог быть вызван, даже предположить не смела. Не хотелось верить, что такой высокий и сильный парень может кого-то бояться. А вот я переживала, притом очень сильно, что мой облик являл собой зрелище, гораздо более плачевное, нежели Крис.
Попыталась встать, но поморщилась от пронзившей боли, едва сдержав крик. Рука, на которую я опиралась, щедро истекала кровью и взрывалась мириадами осколков изнутри, причиняя адскую муку. Хуже всего далось осознание факта, что для уродования Альпин выбрал правую руку, прекрасно зная, что именно ей я управляюсь с оружием, и ее потеря была сродни смерти.
Меня поразила бессердечность, когда он заносил руку, холодный расчет, которым блестели его глаза. Перед мысленным взором до сих пор стояла издевательская ухмылка, что затронула его губы, когда он приблизился.