— Уж лучше, чем он, — усмехнулась я и легко перерезала в мгновение ока достанным шари ее сорочку, обнажая грудь. В этот момент показная броня бахвальства женщины окончательно сломалась, обнажая неприглядную правду страха.
— Что ты делаешь? Зачем пришла?
Голос сорвался. «Тяну время». Я сомкнула руки на горле, с силой вжимая ее в кровать.
— Ты еще не поняла? — произнесла я на ухо, не ослабляя хватку. Когда женщина уже почти потеряла сознание, убрала руки, позволяя ей снова дышать. — Я пришла тебя убивать.
Моя хищная ухмылка окончательно выбила женщину из колеи, и та закричала. Я мгновенно закрыла ей рот рукой и приложила нож к животу, прорывая острым лезвием тонкую ткань и кожу.
— Не убивай его, прошу. Он вся моя жизнь! — заплакала женщина. — Ты действительно этого хочешь?
Я сделала вид, что задумалась, и вдавила клинок сильнее. По коже заструились алые полосы.
— Ты же понимаешь, что я убью тебя, а следом умрет и твой бесценный ребенок? — прошептала я, изо всех сил стараясь, чтобы едкая горечь не просочилась в голос.
Анастасия зажмурилась, пытаясь сдержать рыдания. Ее дар тоже сейчас был бессилен, я полностью его блокировала своими путами. Теперь мы поменялись местами: я издевалась над ее беспомощностью, вызывая внутри нее мятежный гнев и неконтролируемые слезы.
Я убрала нож в перевязь и спустилась на то место, где не так давно сидела служанка. Путы на ногах укрепились, прижимая их к мягким простыням и оставляя лоно открытым и незащищенным. Пальцами провела по масляным разводам на ногах, размазывая жидкость еще больше. Остервенело вытерла руки о плащ, не желая иметь ничего общего с этой развратной женщиной, чья смерть будет омрачена садистскими издевательствами.
— Прошу тебя, — опять начала она срывающимся голосом, — раз ты пришла меня убить, умоляю, сделай это быстро. Не мучай!
Я промолчала. Как могла ей признаться, что все происходящее — блеф? Я не хотела ее убивать! Не могла! Но сама не хотела умирать под гнетом ненавистной и нерушимой клятвы!
Вновь вытащила шари из перевязи и положила его рядом, поднимаясь на уровень ее лица.
— Шлюхам не место в Сумеречной Неваде, — прошептала я прямо в пухлые, красиво очерченные губы и агрессивно впилась в них. Это не было поцелуем, нет: я рвала ее мягкие губы зубами, вырывала куски плоти, от чего меня почти выворачивало. Тошнота горячими волнами подступала к горлу, было адски противно от того, что здесь происходило, пора было заканчивать начатое. Та пыталась брыкаться, убрать от меня лицо, но я крепко ее держала, прокусывая зубами тонкую кожу до крови. Я хотела причинить ей как можно больше боли перед смертью, отомстить за издевательства.
Скрепя сердце, наконец внутренне собралась, потянулась за лежавшим шари, и, ощущая вкус крови на губах, рассекла ножом горло. Фонтан брызг полил на меня, щедро запачкав и без того не чистый плащ. По второй руке, державшей голову женщины, потекла огненная струя крови, в очередной раз обагряя кисть. Шари радостно заблестел, впитывая щедро выделяемую чужую силу. Я пресекла его пиршество: вытерла чистой полой верхнего одеяния и убрала в перевязь, слезая с уже обмякшего тела. Женщина умерла практически моментально, без мучений, слишком глубоко вошло лезвие, прорезая жизненно важные артерии, когда рука дрогнула. Но теперь у меня осталась еще одна нерешенная проблема — ребенок.
Хотя формально больше он не был моей головной болью. Генхард ничего не знал про ребенка, поэтому в нашем уговоре ничего о нем не было обговорено. Я покинула комнату, оставляя малыша медленно умирать в утробе матери. Но не заметила немого осуждения Блэйка, стоящего в углу и видевшего все, что происходило в этой комнате, в мельчайших подробностях.
Глава 20
Я больше не слышала звуков сражения. Кто-то проиграл, и я молилась, чтобы это был не Мирослав Елизарович. Было дикое желание выкинуть сей плащ, который столько пережил за столь непродолжительное время. Само его присутствие было мне противно.
На ходу я сняла перевязь с пояса, затем плащ, и темной энергией сожгла ненавистный кусок ткани. Сразу же закрепила ножи на талии и побежала в сторону тронного зала, перепрыгивая по лестнице через ступеньку. Некогда многолюдные коридоры опустели, даже стражники больше не гремели своим обмундированием, надеюсь, спрятались в безопасных комнатах. В воздухе появился гнетущий запах смерти.