— Это тот, о доярках? — уточнил Костров.
— И о них тоже. — Алла поджала губы. — Мы полтора месяца жопой в навозе сидели, пока черновой вариант отсняли.
— Господи, ужас какой! Это еще в эпоху соцреализма было, кажется? — Костров слизнул прилипший к губе листик петрушки.
— Тьфу на тебя, Веник! — обиделась Алла.
— Да я шучу, заинька! Все мы понимаем, о чем речь! Вот Маре это все в диковинку будет. Правда, лапочка?
Мара наморщила хорошенький носик и вытянула губы трубочкой:
— Я знаю, что такое деревня! Там много травы и комаров…
— А еще душ из ведра и лежак из соломы, — добавил Костров. — Коровы, овцы и бараны. Все как в Москве, чего уж…
— Продолжайте, Полина, — Кушнер нетерпеливо помахал рукой.
— Да собственно… — смутилась она, — что еще сказать? Это необычное место. Кажется, там даже воздух другой! Опасный…
— Где, говорите, оно находится? — икнув, спросил Костров у Полины.
— Я не очень хорошо помню дорогу. Но вот деревню, да, — Ненастьево… Там мы останавливались.
— Дело ясное, что дело темное, — поморщился он. — Ладно, поговорили и хватит! Давайте выпьем за то…
— Подожди, Веня, — Кушнер потер подбородок и несколько раз подчеркнул что-то в своих записях. — Скажите, Полина, а вы не хотели бы поехать с нами?
— С вами? — опешила она. — Вы имеете в виду, на съемки?
— Помилуйте, Лев Яковлевич, — Костров отложил вилку. — Полина очень занятой человек…
— Я могу! — воскликнула она, схватив за локоть художника. — Я хочу! А можно?
— Полина, — Костров покачал головой, — душа моя, ну зачем вам это надо? Ничего романтичного, поверьте, в этой поездке не будет. Я вам больше скажу, съемки — это рутина!
Кушнер молчал. Не торопил с ответом, задумчиво уставившись в блокнот.
Полина обвела взглядом присутствующих в попытке встретить поддержку. Но то ли всем было наплевать, то ли подобные приглашения были нормой, однако каждый продолжал заниматься своими делами — ел, пил, копался в телефоне. Поэтому она снова обратилась к режиссеру:
— Вы действительно не против того, чтобы я поехала? Только с какой целью?
— Покажете мне это Черное озеро, — пожал он плечами. — Мне нравится, как вы говорили о нем. Это правильная подача.
— Но, если это всего лишь детское восприятие? — пошла она на попятный.
— Что ж, в таком случае мы потеряем день, — развел он руками. — Но хотя бы снимем это озеро. Черное — это его официальное название? Что-то я не вижу его на карте.
— Не знаю… Я наткнулась на него случайно…
— Хорошо, спросим у местных, в конце концов, — Кушнер захлопнул блокнот и допил свою воду. — Приходите в воскресение вечером. Часиков в восемь. Отправляемся в ночь.
— В восемь, — повторила Полина. — С вещами, да?
— Ну, — он поднял на нее уставшие, в красных прожилках, глаза, — дня на три-четыре, не больше. Мне от вас нужно будет только одно — настроение.
Полина непонимающе уставилась на него.
— Эффект, — пояснил он. — Сохраняйте этот эффект страха и ужаса, который вы испытали при виде озера и леса.
Она поежилась. Столько лет прошло, столько приложено усилий для того, чтобы забыть, но, поди ж ты, сердце тут же замирает от одной лишь мысли о том времени. И каждое упоминание о нем заставляет вновь переживать эхо давнего ужаса так, словно это произошло совсем недавно.
Ладно, пусть будет так. В конце концов, следовало сделать это гораздо раньше — вернуться и избавиться от этого наваждения.
Все были правы — ничего не было… Ничего, кроме ее детских фантазий…
7
Прошло, наверное, всего несколько минут, прежде чем Полина вынырнула из своих размышлений, но сейчас она чувствовала себя уже совсем иначе. Тело будто обмякло, расплылось, в затылке поселилась тупая боль, обещающая в скором времени расползтись по всей голове. Взглянув на часы, Полина приподняла брови — четверть двенадцатого. Пока попрощается и доберется до дома, наступит полночь. Золушку дома никто не ждал, но если она не поторопится, то завтра обязательно превратится в тыкву.
А вот для участников съемочной группы, казалось, времени просто не существовало. Возможно, их завтрашний день был спланирован таким образом, что они могли спать до обеда, поэтому никто и не торопился. Но у Полины был творческий вечер поэтессы Душко, читатели разнообразных возрастов и претензий, и вообще — следовало как-то обдумать столь неожиданное, но желанное предложение режиссера. Согласившись вот так, с разбегу, и не расспросив о подробностях, Полина Скороходова лишний раз убедилась в том, что совершенно не умеет строить планов, да и вообще плохо приспособлена к принятию серьезных решений.