— Нет… Это невозможно! — вдруг отшатнулся Райли, закрывая лицо свободной рукой, а затем неестественно для него смело, почти яростно обращаясь то к жрице, то к застывшему негодующе Дени. — Почему вы называете ее Дитя Великана? Она — моя сестра!
Джейс встрепенулась, нож отодвинулся от ее шеи, жертвоприношение по сценарию Цитры давало сбой, не все оказывались подвластны ее жестокой воле. Все решал выбор, в этом и есть человек.
Губы Джейс слабо вздрогнули, не в улыбке, но с надеждой шепча имя брата и все известные и неизвестные ей молитвы, все смешалось, пронеслось в душе яркой вспышкой. Значит, не зря она верила в людей, не зря доверилась воле небес, не зря смирилась.
Райли решительно подошел к пленнице и, используя нож не ради кровопролития, ловко перерезал путы, что удерживали сестру. Джейс упала на четвереньки, пытаясь встать, обессиленная, точно выпитая. Райли хотел склониться над ней, помочь, он держал нож, готовый в случае чего и обороняться, может, яд Цитры все еще действовал на него, но не делал из него зомби, не убивал мораль, ценности, крепость семейных уз. За время на острове он научился быть смелым, он научился не сдаваться, точно заново родился, стремясь искупить ныне свою вину перед сестрой. А ведь мог убить, так уйти от этой вины, избавиться, забыть, переродиться в качестве безликого монстра, может, стража храма.
— Ты отверг милость Цитры?! — прорычал за спиной Дени.
— Если не ты, значит, я! — взвизгнула, точно гиена, жрица, выбивая ловко из руки Райли нож.
Джейс знала, что брат не успеет среагировать, да и ей не светило в таком состоянии. Но кто же отнял у нее все силы? Да они и не возвращались с момента поединка с Ваасом.
Миг, только миг… Между прошлым и будущим, между жизнью и смертью. А здесь от реальности осталось только настоящее, чистое бытие и антибытие — бездна, темная территория туманных культов, что не несли просветления, что не возносили к единству. И душа шла куда-то через лес, через острые лианы и крокодиловы болота, к свету ли? К свету ли?
В лезвии танто отразились рыжие всполохи солнца, слитые с буйством пламени в горниле жертвенника, отчего сталь делалась огнем. И металл сразился с водой. Но здесь металл оказался сильнее, когда вдоль лезвия потекла густым водопадом алая кровь… Мшистые плиты получили свое.
Все звуки исходили, покидали мир, спасались бегством, чтоб не созерцать реальности, давшей пугающий крен, где никто не спасется после кораблекрушения.
— Райли! — Джейс захлебнулась своим возгласом, и в тот миг будто все неистовство диких леопардов вселилось в нее, она кинулась вперед, забывая об усталости, она знала, что ныне сумеет задушить Цитру голыми руками, порвать зубами, вцепившись в жилы на шее. Но ее схватывали сильные руки верных стражников, отбрасывали…
Жрица и сама застыла в замешательстве, ведь она намеревалась убить Дитя Великана, но в последний миг ей бросился наперерез… Райли. Младший брат Джейс, пугливый, слабовольный. Но не хватило бы на всей земле отваги, чтобы повторить его самопожертвование в тот миг.
Зеленый мох прорастал сквозь каменные плиты, крошил их, так и жизнь прорастает сквозь смерть, только тело парня упало ничком.
— Нет! — отступила на шаг Цитра, выронив нож, снимая бездумно корону из рогов, растерянная глупая женщина, такая же девчонка, как Джейс, тоже человек, запуганный, поразившийся тому, что только что совершил.
— Нет! Райли! — кричала Джейс, когда охрана храма оттаскивала ее от тела брата, не позволяя даже проститься, все происходило, как в кошмарном сне, где нет никакого выхода из бесконечного лабиринта, где только утраты считать за каждым повтором. — Что я… — брови Джейс сдвинулись, она больше не желала себя обвинять, никакой ее вины здесь не содержалось, только воля сумасшедшей ведьмы. — Что вы сделали!
— Это ты сделала! — прорычала Цитра, в зеленых глазах ее метался ужас, она не знала теперь, какую беду навлекла на себя, что хотели сказать духи всем этим, она тоже запуталась, она сбилась с пути, потому она говорила что-то невнятное, перемежая речь с местными восклицаниями. — Ты убила его, потому что отказывалась умирать! Ты проиграла, ты стала Великаном! Убирайся из моего храма, раз уж так решили духи, раз уж позволили тебе остаться в живых.
— Райли! Вы убили его! Вы отняли мой смысл жизни! Вы убили его! — кричала Джейс, когда ее, брыкавшуюся, загребавшую в истерике ногами, волокли по лестнице, мимо двора с раскидистым деревом, вышвыривали за массивные ворота храма.
Она еще какое-то время ожесточенно колотила ногами и руками по каменным дверям, что сдвинулись, как жадные жернова, не заметив, как перемололи за один день две судьбы.
Джейс сдирала кожу с пальцев на руках, вывихивала их, разбивала ногти на ногах. Что толку уже от боли? Что толку от всех страданий, если Райли, ее вновь обретенный, чудесно спасенный Райли, лежал теперь на древних плитах в окружении этих кровожадных дикарей?
Женщина кричала, джунгли вторили ей отдаленным воем собак, шелестом крыльев потревоженных птиц, чьи возгласы сливались в единое их горе.
Двери не открыли, даже не позволили взглянуть последний раз на тело. Ваас… Ваас не убил его. Так уничтожила Цитра.
Ваас… Как же не хватало его, ведь только он останавливал ее на самой грани безумия. Теперь и его не стало… И никого! Чем она все это заслужила? Какие же это вести с небес? Нет их!
Нет вестей с небес!
Комментарий к -2. Нет вестей с небес Никогда не возникало идеи, что и с Ваасом как-то раз провернули подобный фокус? О каком выборе он говорил и при чем тут Цитра? Да, допустим, все просто, выбор между ракьят и Хойтом. Но если не все так просто? А так не все было просто... Но я не даю ответов и версий, только предположения через восприятие героини.
Ну, что ж... Может, мне пора закончить? Как думаете, я злой автор?
====== -3. Одна над обрывом ======
Я стою одна над обрывом
И смотрю в холодную бездну,
Я уже вижу острые камни на дне…
Надо мной сгущаются тени,
Исполинские чёрные грифы,
Те, что зорко следят за движением тёмных планет.
Слишком медленно тянется время,
Безответны холодные камни,
Ненасытны коварные грифы
Будут жадно клевать моё сердце до самой зари.
© Fleur «Исполинские черные грифы»
День. Наступил новый день. День без всех. Вне реальности и бытия, еще один день без осознания, для чего осталась на земле. Слезы иссохли, так и не освободившись, только пустыня сквозила вместо души, ни мыслей, ни веры. Дитя Великана, отказавшееся умирать. Это она? Если так, то ей уже ничего не стоило исполнить милость жрицы, вообще ничего не стоило. Если бы ныне к ней попал пистолет и его бы приставили к виску маленького мальчика, она бы и выстрелила, просто потому что вовсе не понимала, что осталось по эту сторону.
Не осталось веры и различения добра и зла. Только она поверила, что есть все-таки справедливость, только она смирилась, доверившись высшим силам, как они доказали ей… Что? Свое отсутствие? Значит, мир катился невесть куда по воле хаоса, как по течению бурной горной реки которая швыряла о камни, закручивала водоворотами. После стольких жертв… Стоило понять это, стоило перестать верить, стать такой же, как Ваас. Кто бы еще банду пиратов под ее начало позволил создать, она б и главарем стала, лишь знать, куда сбежать. А если бы он был жив, то с ним бы на край света сбежала, как в свое время Дейзи с Герком планировала.
Но все минуло, все умерли, все ушли, никого не осталось, и даже месть не спасла бы от тотального одиночества и надвигавшегося безумия. Стоило ей испытать непомерную радость, увидеть брата, едва не захлебнувшись от невероятности чудес, что способны происходить на этом жестоком острове, как снова его потеряла, снова его отняли. И будто вонзили клыки бешеных собак в старую рану.
Женщина потеряла счет времени, пошатываясь, она брела по джунглям, вперед, по кругу, в бессмысленном повторении одних и тех же действий. И уже даже не надеялась на изменение результата, она устала надеяться. Для надежды тоже нужна великая отвага, великая сила. Надежда была, но ее закрыли под Ящиком Пандоры, прищемили крышкой и, может, оказались совершенно правы. Нечего ей обманывать раз за разом, заставляя повторять и повторять череду бессмысленных действий, нечего ей давать веру, нечего… Ничего. Ничто. Пустота.