Может, его, Вааса, тоже когда-то выбрали для достижения чьих-то корыстных целей? Его, ставшего воплощением зла, и ее, тихо терявшую свою человечность, без спросу выбрали как орудие в этой страшной борьбе за власть, да только он, видимо, однажды взбунтовался и сам решил стать властью. Или все случилось не так. Ее это не интересовало. Уже не интересовало.
Она засыпала в доме убитого доктора, на этой белой кровати, где когда-то лежала Лиза, вернее, рядом, на полу, обнимая подушку и не выпуская из рук пистолет.
Все закончилось, но ничто не пришло взамен, только тени прошлого. Прошлого на острове, а прошлое из обычной жизни казалось нецветным фильмом из другой жизни. Там не было его. Там не существовало ничего, только пустота.
— Враг мой… Враг… — бормотала она во сне. И видела его, и видела его ухмылку, и слышала его голос. Уже навсегда его образ…
I love you… I’ll kill you…
But I’ll love you forever
.
Да, она вдруг осознала, что желала бы всю жизнь вести эту борьбу, опаснейшую борьбу, но с ним и только с ним. Он не мыслился без борьбы. Нет, не примирения она просила, не перехода на сторону врага, когда темная ее сторона умоляла любым невероятным вернуть его к жизни. Зачем? Зачем она просила возвращения зла? Она просила борьбы, вечной борьбы. И борьбы только с ним. Этого адреналина, этого единого чувства, этого сладостного отвращения и влюбленной ненависти, которое возникало только, когда он был жив, только, когда она пыталась убить его. Он — враг, и должен был оставаться всегда врагом. Тот он, который когда-то существовал в мире с сестрой Цитрой, интересовал не больше, чем та призрачная жизнь за пределами острова. Он. Не для оправдания зла. Лишь для ощущения себя живой. И он сам по себе.
Но нет, нельзя просить возвращения зла…
Только бы ей небо дало одну последнюю надежду… И ему… Все рано или поздно умирает, уходит в небытие, исчезает, но с надеждой на возрождение. Тогда не так страшно, тогда есть смысл.
Джейс проснулась на заре, протерев соленые от высохших слез глаза, вскоре подсчитала все, что ей удалось добыть, скитаясь между аванпостами и схронами контрабандистов. И вот она уже спускалась с холма, отмечая, какая тишина настала на северном острове. Торжественная блаженная тишина, которую не нарушали проклятые звуки выстрелов. Но одно настоящее чудовище еще сидело в своей норе, считая себя добром. Джейс видела правду, страшную, переворачивающую понимание. Она решила, что настало время для осуществления… плана.
In the darkness I get closer
To the crossing point of light…
Комментарий к -4. В никуда, из ниоткуда Фрагменты из песен Enigma “Why!..” “I Love You… I'll Kill You”, “The Roundabout”. Тут есть перевод: http://www.amalgama-lab.com/songs/e/enigma/the_roundabout.html (остальные в спиксе, кому интересно).
http://textafon.ru/Enigma/I-Love-You-I%27ll-Kill-You-txt.E4McqR
Извините, что под конец английские песни, но без них был бы джен без всего, что тут теперь есть.
Следующая глава будет ПОСЛЕДНЕЙ (с экшеном)!
+эпилог
Не молчите, любимые читатели =)
====== -5. Для того, кто умел верить ======
Кто сказал, что нужно всё время за что-то бороться?
Небо рядом. Небо в тебе. Просто нужно понять.
© Пилот «Сфинксы».
Костюм снайпера из рыболовных сетей, веревка с крюком, пистолет, три гранаты на крайний случай — большего не надо, достаточно лишь немного удачи и максимум сноровки. А она теперь иная, ей теперь всего хватит. И ей необходимо выжить, вот что она понимала, хотя вновь рисковала собой, но иначе остров ее не отпускал, она ведь слышала голоса джунглей, они вели ее. Женщина неторопливо по секретным тропам Герка доехала до юга острова, до самого его сердца — там располагался храм Цитры, одной стеной уходивший в океан, благословенное для ракьят, проклятое для нее место, которое образовывало раньше целый скульптурный комплекс, ставший ныне развалинами. Может, и верования старые на острове были иными, а Цитра образовала секту «имени себя»? Вроде встречались каменные изображения с улыбавшийся лицом, которое напоминало усредненный портрет местного жителя и одновременно Будду…
Джейс ждала в зарослях ночи, перебирала снаряжение, наматывала свой камуфляж, который позволял сливаться почти с любой поверхностью, с каменными бурыми мшистыми стенами зиккурата, например. Только пришлось немного переделать его, чтобы не мешал двигаться, благо легко — ножом перерезать рыболовные сети и завязать по-другому, сорвав новые «материалы». Накинула поверх одежды, ее привычно окутали листья, сухие она старательно выбрала, чтоб не шуршали. Затем нанесла на лицо пыль с водой, то есть обычную грязь, землю. Одни глаза остались светиться белками. А в остальном — самая настоящая лешачиха с нефритовым амулетом, пришелец из джунглей, их воля. Кто-то должен был стать новой волей острова. Хотя бы временно, хотя бы до момента отмщения. Цитра! Испугалась, что есть другая жрица, испугалась, что есть еще кто-то, слышащий голоса тонкие мира. Или просто другая сумасшедшая? Хотя кто знает, в чем норма, кто знает, тот не убивает. Последний вердикт: убить Цитру, чтобы прервать череду грехов.
— Ничего, Джейс, ничего, Жанна, мы еще выберемся! Мы должны выбраться! — твердила женщина, успокаивая себя, закрепляя на поясе гранаты, проверяя, насколько их реально кинуть. Но это в крайнем случае, нет, гибнуть она не желала, но, если бы ее достала случайная пуля стражей храма — взорвала бы себя. Но нельзя. Теперь уже нельзя. Так почему же она вообще лезла в этот храм?
— Дура ты сумасшедшая, дура я, а? Но должна, почему, зачем я знаю? Ну, ладно, не такая она страшная, страх — это наш главный враг. Убежденность в чьей-то непобедимости, главное — не бояться, — говорила она сама с собой, странно ухмыляясь, выходя ближе к закату из джунглей, где спрятала среди листьев машину, обходила храм, в котором, очевидно, начиналось какое-то ритуальное действо. Кого там снова в жертву приносили? Может, никого, но по спине пробежали мурашки. Слух тревожил рябью воздух, стекая росами с листьев, извиваясь лианами, которые оплетали храм — даже веревка не нужна. Джейс обошла зиккурат, замечая каждую деталь. Ее борьба велась не с Цитрой, но с идолами страха, кровавыми жертвами нескальными посреди немых плит.
Тебе больно идти, тебе трудно дышать
У тебя вместо сердца — открытая рана.
Женщина перескакивала бесшумно по камням, вскидывая руки, как крылья русалки, поднимаясь по хребту, поросшему травой.
— Вот это да… Пираты могли запросто достать их! Всего один снайпер нужен был, — поразилась женщина, когда взошла на холм, вытаскивала бинокли, потому что винтовку у нее забрали, когда покидала ряды ракьят. Да, с холма открывался неплохой вид на освещенный факелами двор храма, затем Джейс обошла зиккурат, рассматривая его со всех сторон с удобно расположенного возвышения: храмовый комплекс, древний настолько, что тысячами лет его возраст мог измеряться, покрытый замысловатыми каменными узорами. В центре комплекса располагалось что-то вроде башни, то, что издали напоминало как раз зиккурат, затем с одной стороны размещался обширный двор, обнесенный каменной стеной, в его середине произрастало большое раскидистое дерево, корни которого пропарывали каменные плиты, приподнимали их, разрастаясь вширь и вглубь, видимо, символизируя племя, всех, кто был рожден в нем во все времена — предки, потомки и ныне живущие.
Вокруг дерева расхаживали стражи с оружием. Джейс поняла, что через парадный вход ей не проникнуть, она не хотела никого убивать, конечно, Цитра размывала представления о добре и зле, но воспоминания обо всех знакомых ракьят, обо всех боевых товарищах не позволяли. Нет, лесное диво в рыболовной сети пришло за жрицей, которая не показалась возле дерева, а ее гибкий красивый силуэт Джейс бы узнала даже в кромешной ночи, чувствовала ее, как навья слепая, как призрак, что требует мщения. Продвигалась дальше, наблюдала, спускалась с холма ближе к воде, обнаруживая, что у храма есть еще одна дополнительная часть, помещающаяся на крошечном острове-скале, соединенном с основным храмом каменным мостом. Джейс присмотрелась более внимательно к тому, как именно располагался этот остров, чем был защищен. Спугнув стайку тихо запищавших тапиров, отошла чуть дальше, закусывая от напряжения кончик языка, все глядела через окуляры. Непривычно, что два, странная вещица, найденная среди многочисленного хлама, который заполнял дом несчастного Доктора Э.