Под редакцией Лори Голдинга
(антология)
НЕТ ВОЙНЕ КОНЦА
Ересь порождает возмездие
THE HORUS HERESY®
Это легендарное время
Галактика в огне. Грандиозные замыслы Императора о будущем человечества рухнули. Его возлюбленный сын Хорус отвернулся от отцовского света и обратился к Хаосу. Армии могучих и грозных космических десантников Императора схлестнулись в безжалостной братоубийственной войне. Некогда эти непобедимые воины, как братья, сражались плечом к плечу во имя покорения Галактики и приведения человечества к свету Императора. Ныне их раздирает вражда. Одни остались верны Императору, другие же присоединились к Воителю. Величайшие из космических десантников, командиры многотысячных легионов — примархи. Величественные сверхчеловеческие существа, они — венец генной инженерии Императора. И теперь, когда воины сошлись в бою, никому не известно, кто станет победителем.
Миры полыхают. На Исстване V предательским ударом Хорус практически уничтожил три верных Императору легиона. Так начался конфликт, ввергнувший человечество в пламя гражданской войны. На смену чести и благородству пришли измена и коварство. В тенях поджидают убийцы. Собираются армии. Каждому предстоит принять чью-либо сторону или же сгинуть навек.
Хорус создает армаду и цель его — сама Терра. Император ожидает возвращения блудного сына. Но его настоящий враг — Хаос, изначальная сила, которая жаждет подчинить человечество своим изменчивым прихотям. Крикам невинных и мольбам праведных вторит жестокий смех Темных богов. Если Император проиграет войну, человечеству уготованы страдания и вечное проклятие.
Эпоха разума и прогресса миновала. Наступила Эпоха Тьмы.
Грэм Макнилл
ВОЗЛЮБЛЕННАЯ СУПРУГА
Благоухающий дым струйками вытекал из стилизованных под клыкастые пасти курильниц, наполняя спальные покои приторно-сладкими ароматами меда и корицы. Первые утренние лучи золотыми полосками проникали в комнату сквозь щели в зарешеченных окнах. Свет лениво окутывал изможденную пару любовников, лежащих в обнимку на роскошной кровати. Их тела лоснились от масел и пота, открытые глаза смотрели в пустоту. В блаженной неге каждый был поглощен собственными мыслями.
На резном прикроватном столике ручной работы стояли три пустые бутылки изысканного кэбанского вина. Алые пятна на простынях свидетельствовали о том, что благородный напиток поглощался без каких-либо церемоний. Рэвен поднял руку с плеча Ликс и нежно провел пальцем по витиеватой татуировке у нее за ухом. Обычно этот символ скрывала от посторонних глаз копна рыжевато-каштановых волос.
— Ты хоть представляешь, сколько неприятностей навлечешь на свою голову, если кто-нибудь увидит этот знак? — спросил он.
— Ты его видел.
— Да, но я-то не собираюсь доносить на тебя.
— Тогда мне не о чем беспокоиться, — ухмыльнулась девушка, — никто, кроме тебя, его не видел.
— А как же Албард?
— И уж точно не Албард.
Ликс рассмеялась, но Рэвен почувствовал, что ее веселость напускная.
— Ты же не всерьез связана с культом Змея, верно?
Девушка покачала головой и поцеловала его.
— Ты можешь себе представить, чтобы я голая плясала в лесу?
— Теперь могу. А они и правда так делают?
— Поговаривают, что да, — ответила Ликс, — а еще приносят в жертву девственниц и совокупляются с нагами.
Рэвен изобразил гримасу отвращения. Он, как и все прочие, был наслышан россказнями о зловещих ритуалах последователей культа Змея, об их ложной вере в старых богов и полном неприятии любой формы власти, но, как и все остальные, он не верил этим слухам.
— Там выпить ничего не осталось? — спросила Ликс.
Рэвен потянулся через нее и осмотрел бутылки. Они оказались пусты, и он со вздохом повалился обратно на кровать.
— Нет, ничего не осталось.
— Неужели мы все выпили? — спросила Ликс, поворачиваясь на бок. Одеяло соскользнуло, и обнаженная девушка наградила любовника лучезарной улыбкой. Рэвен на миг залюбовался ее золотистой смуглой кожей, на которой от холода начали проступать мурашки.
— Боюсь, что все, — произнес он.
— Тогда понятно, почему у меня голова трещит так, будто ее стискивают ручные наги твоего папаши.
Рэвен потер глаза и облизнул пересохшие губы. Кожа у него была того же оттенка, что и у Ликс, цвета молодого дуба. Под ней хорошо просматривались бугорки мускулатуры. В отличие от пышнотелого брата, Рэвен был худощав и строен, тогда как Албарда в лучшем случае можно было назвать просто грузным.