Выбрать главу

Рэвен распахнул тяжелые шторы, раздвинул ставни и вышел на каменный балкон, ощущая себя так, словно весь город принадлежал ему одному.

Отсюда открывался вид на просторную равнину. Городские террасы каскадом спускались от крепости к плодородным полям. Разноцветные строения всевозможных форм и размеров боролись за место на улицах, спроектированных согласно принципам легионов, возвративших этот мир в лоно Империума.

Лев воздвиг Рассветную цитадель на возвышенности, в самой узкой части равнины. Примыкавшие к ней прямые улицы пролегали в строгом геометрическом порядке. Там, где местный ландшафт вздумал противиться задумке градостроителя, он был стерт с лица земли силами Механикума. Ниже, в долине, улицы сплетались в причудливый лабиринт. Такая свободная, но все же организованная планировка должна была символизировать тактические приемы лорда Гора. Хан же решил не увековечивать свое имя в камне, предпочтя лесную глушь и высокогорья. Никто точно не знает, какое наследие оставил за собой магистр Белых Шрамов, но горожане на кухнях поговаривают, будто он делился секретами с дикими племенами и благородными домами где-то на самом краю света.

Одной из немногих улиц, объединявших разноликий город, была Виа Аргентум — широкий и прямой как стрела проспект, пересекавший всю долину от низовья до высеченной в желтых скалах крепости. Рэвен приложил руку ко лбу, вглядываясь в причудливый горный пик, искусно сформированный в большей степени человеком, чем природой.

Вокруг его талии обвились женские руки, запахло жасминовым маслом, которым любила натирать кожу Ликс. Рэвен чувствовал, что она по-прежнему раздета, и задумался, успеет ли еще разок побывать с ней в постели, пока за ним не придет мать.

— Нервничаешь? — спросила Ликс.

Рэвен посмотрел на мраморный купол цитадели. Первые утренние лучи горели в бронзовых перекрытиях, соединявших голубые кессоны. Рассердившись за подобное предположение, юноша тряхнул головой.

— Нет, — ответил он, отталкивая Ликс. — Меня готовили к ритуалу Становления с тех пор, как мне исполнилось десять. Я прекрасно знаю, кто я, и готов ко всему, что может произойти. Если даже такой олух, как отец, выдержал испытание, то мне нечего бояться.

— Говорят, перворожденный сын дома Тахар погиб, а трое его братьев сошли с ума во время обряда.

— Дом Тахар? — усмехнулся Рэвен. — А чего ты ждала от кочевников, до сих пор жгущих навоз и не способных даже построить нормальный город? Наверняка какой-то занюханный шаман, вырядившийся сакристанцем, сдуру залил им священный яд наги в нейроразъемы.

— Не злись, — сказала Ликс, — ты должен быть спокоен. Отпечаток трона Механикум зависит от твоего психического состояния в момент воссоединения.

Рэвен развернулся к Ликс и расхохотался. Это был очень недобрый смех.

— А, ты у нас теперь жрица Механикума, что ли? Ну, давай, открой мне свою кладезь секретов, или твои познания ограничиваются только прописными истинами?

Ликс пождала губы.

— Мне не нравится твое настроение.

— Ты сама его таким сделала, — огрызнулся Рэвен. — В прочем, как и всегда.

Ликс хотела дать ему пощечину, но многовековые генные манипуляции в мужской линии рода Девайн обеспечили Рэвену куда более быструю реакцию. Он перехватил руку девушки, вывернув ее за спину, втолкнул Ликс обратно в комнату и бросил лицом вниз на кровать. Она повернулась на спину, он распахнул халат. На лице ее вновь появилась смесь отвращения и обожания. Ликс была такой с детства.

Однако, прежде чем Рэвен успел что-либо сделать, дверь в его покои открылась, и в комнату решительно вошла величественная дама в длинном платье из блестящей чешуи. Голову женщины венчала корона из шкуры наги. За ней последовали ослепленные ядом слуги. Каждый нес в руках платье для Рэвена на выбор.

— Мама! — вскрикнул Рэвен, возмущенно всплеснув руками. — Вас что, не учили стучаться?