Он достал из внутреннего кармана пачку в пятьдесят новеньких двадцатифунтовых банкнот и положил на стол. Хьюз безучастно наблюдал за ним. Сандерсон разделил пачку на две поменьше, одну подпихнул Хьюзу, другую аккуратно разорвал пополам. Пачку из двадцати пяти оторванных половинок он положил обратно в карман.
— Первые пятьсот — за попытку, — сказал он. — Вторые — за результат. То есть за имя, обладатель которого встретится со мной и согласится сделать все, что нужно. Не волнуйтесь, дело не сложное. Никаких знаменитостей; объект — полнейшее ничтожество.
Хьюз не сводил глаз с пятисот фунтов. Но рука его не шевельнулась.
— Может, я кое-кого и знаю. Работал со мной один, только давно. Не знаю, как он сейчас. Надо выяснить.
— Ну так позвоните ему, — сказал Сандерсон. Хьюз покачал головой:
— Не люблю я эти международные линии. Слишком много там нынче любопытных. Особенно в Европе. Придется к нему съездить. Будет на двести фунтов дороже.
— Согласен, — сказал Сандерсон. Получите в обмен на имя.
— А если вы меня надуете? — спросил Хьюз. — Где гарантии?
— Нигде, — ответил Сандерсон. — Но рискни я это сделать, вы меня из-под земли достанете. А мне этого не надо. Я не за это семьсот фунтов плачу.
— Ну, а если я вас надую? Где гарантия?
— Тоже нигде. Но рано или поздно я себе кого-нибудь найду. Ну, оплачу на один контракт больше, не обеднею. Только я редко остаюсь в дураках. Из принципа.
Секунд десять они молча смотрели друг на друга. Сандерсон подумал, что, пожалуй, перегнул палку. Вдруг Хьюз улыбнулся на этот раз широко, с искренней симпатией. Он сгреб сначала пятьсот фунтов целыми бумажками, потом пачку половинок.
— Будет вам имя, — сказал он. — И место встречи будет. Когда вы встретитесь и обо всем договоритесь, пошлете мне оставшиеся полпачки плюс двести фунтов на расходы. На имя Харгривза, почтовое отделение Эрлз-Корт, до востребования. Не заказной почтой, а обычной, в плотно заклеенном конверте. Если я через неделю после вашей встречи их не получаю, я намекаю своему товарищу, что вы можете смыться, не заплатив, и он исчезает. Идет?
Сандерсон кивнул.
— Когда будет имя?
— Через неделю, — ответил Хьюз. — Как мне с вами связаться?
— Никак, — сказал Сандерсон. — Я сам с вами свяжусь.
Хьюз не обиделся.
— Я буду там же, в баре, — сказал он. — Позвоните в десять вечера.
В условленное время, ровно через неделю, Сандерсон позвонил. Трубку снял бармен, потом к телефону подошел Хьюз.
— В Париже, на рю Мьоллен, есть кафе; там собирается интересующая вас публика, — сказал он^ Будьте там в понедельник, ровно в полдень. Тот, кто вам нужен, сам вас узнает. Вы должны читать свежий номер «Фигаро» и держать его так, чтобы было видно название. Ваша фамилия — Джонсон. Дальше действуйте сами. Если вас не окажется там в понедельник, он будет ждать в то же время во вторник и в среду. После этого считайте, что ничего не было. Да, и возьмите с собой деньги.
— Сколько? — спросил Сандерсон.
— На всякий случай тысяч пять.
— А какие гарантии, что он не оставит меня с носом?
— Никаких, — был ответ. — Но и у него нет гарантий, что в баре не засел ваш телохранитель. — В трубке раздался щелчок и послышались гудки.
В следующий понедельник он сидел спиной к стене в кафе на рю Мьоллен и читал последнюю страницу «Фигаро»; в пять минут первого один из тех, кто находился в баре в течение последнего часа, подошел, отодвинул стул и уселся напротив.
— Месье Джонсон?
Сандерсон опустил газету, сложил и положил рядом с собой. Перед ним сидел долговязый корсиканец — черноглазый брюнет со впалыми щеками. Беседа длилась полчаса. Корсиканец назвался просто Кальви; собственно, это было название его родного города. Спустя двадцать минут Сандерсон передал ему две фотографии. С одной смотрело мужское лицо, на обороте было напечатано: «Майор Арчи Саммерс, вилла Сан-Криспин, Плайя-Кальдера, Ондара, Аликанте». На другой была небольшая вилла с белыми стенами и канареечно-желтыми ставнями. Корсиканец неторопливо кивнул.
— Все должно быть сделано между тремя и четырьмя часами дня, — сказал Сандерсон.
— Никаких проблем, — снова кивнул корсиканец.
За следующие десять минут они договорились об оплате, и Сандерсон передал брюнету пять пачек, по пятьсот фунтов в каждой. Работа за границей стоит дороже, объяснил Кальви, к тому же некоторые туристы не пользуются особым расположением испанской полиции. Наконец Сандерсон поднялся.
— Сколько это займет? — спросил он.
— Неделю, может, две, а может, и три.