Она снова простерла руки, благословляя своих поклонников, выражавших свое почтение поцелуем ноги Нисы. Вновь зажигались угасавшие костры, из сумок и рюкзаков доставались снедь и выпивка, — все это должно было завершиться грандиозной оргией. Ниса, удобно расположившаяся на собаках, образовавших «живое кресло», страстно целовалась с мускулистым боккором, одновременно выглядывая молоденьких ведьмочек.
Олег не спешил присоединяться к всеобщему веселью: Ниса потребовала от него самолично закончить эту историю. Взяв небольшую сумку, он зашел в храм. Среди прочих вещей в сумке лежал спичечный коробок, с волосами архиепископа Константина, принесенными Василием Игнатовым, бывшим однокурсником Олега. В свое время, они вели за бутылкой настоящие богословские диспуты, порой доходившие до мордобоя.
Отец Константин поднимался по ступеням трапа самолета следующего рейсом «Москва-Южгород». Настроение у него было самое боевое, — он уже позвонил в столицу и там ему пообещали ряд встреч на самом высоком уровне: и в патриархате и в ряде светских инстанций. И хотя он чувствовал, что ему пока не особенно верят, — все изменится, когда он прибудет в Москву. Уж он-то найдет нужные слова и аргументы, сумеет убедить их всех, что на берегах Кумана зреет заговор. А уж сочтут ли его делом рук дьявола или зарубежных спецслужб, — уже не важно. Главное, что это побудит их, наконец, заняться ведьмовским гнездом. Хорошо, что он оставил после себя Василия Игнатова, — уж он-то сумеет взбудоражить православную общественность так что губернатору волей-неволей придется отвечать на весьма неприятные вопросы.
Он прошел в проходе между креслами, — важный, осанистый в рясе и большим крестом на груди. Провожаемый почтительными взглядами пассажиров он степенно сел в свое кресло, расправив окладистую бороду.
В темной, освещаемой лишь черными свечами комнате, Олег преклонил колени перед изваянием Гекаты. На алтаре лежала глиняная кукла в обрывке черной материи, с несколькими волосками, искусно изображавшими бороду. Рядом стояли курильницы с дымящимися благовониями.
Олег поднял нож и начал читать заклинание.
— Приди о Великая, небесная, земная и подземная, богиня перекрестков, друг и возлюбленная ночи, враг дня…
Пламя свечей колебалось и в его свете на стенах плясали странные тени.
— Пятьдесят грамм коньяка, девушка, — обратился отец Константин к стюрадессе, — миловидной шатенке с зелеными глазами.
— Хорошо батюшка, — сказала она. Архиепископ проводил взглядом покачивающуюся попку и откинулся на спинку кресла. Достал из сумки «Вести Кумана» и углубился в чтение. Первое что бросилось в глаза, — большая статья на полосу — «Античный край».
Отец Константин скрипнул зубами, — ну, что же еще ожидать от губернаторской газетенки? Он начал читать, все более закипая гневом, — автор взахлеб расхваливал новую инициативу губернатора, разглагольствовал о «связи времен» и «священных традициях», то углубляясь в историю Боспора, то вновь восхваляя губернатора за необыкновенную прозорливость и деловые качества, позволившие привлечь средства иностранных инвесторов. А под конец еще и начал описывать все эти капища, уделяя остальным объектам на удивление мало внимания.
Архиепископ уже хотел отбросить газету, но что-то в ней вдруг привлекло его внимание. Ему показался знакомым стиль автора. Пораженный он глянул на подпись внизу статьи, и ему стало дурно, — там стояло «В. Игнатов». Отец Константин скомкал газету и отшвырнул, грязно выругавшись при этом. Пассажиры изумленно смотрели на разгневанного священника, — его лицо покраснело, глаза налились кровью.
— Это ему так не сойдет! — выкрикнул он, брызгая слюной. — Иуда! Я найду на него управу!
Внезапно он замолчал. От лица вдруг отхлынула вся кровь, глаза выпучились, он захрипел и вдруг обмяк в кресле, тяжело дыша. В груди его внезапно разлилась невыносимая боль, словно в неё воткнули раскаленный кинжал. Он завыл от нестерпимой боли, перед его глазами словно вспыхнули тысячи солнц.
— С вами все в порядке, батюшка? — над ним склонилось испуганное лицо стюардессы.
Архиепископ хотел что-то ответить, но новый приступ боли настиг его и он провалился во Тьму. Последним, что он видел перед собой, было лицо Василия Игнатова.
— Присаживайтесь, господин легат… простите, генерал.
— Легат звучит неплохо. Хотя конечно, это все настолько фантастично…
— Вижу, наши общие знакомые кое-что рассказали обо мне.
— Да и поначалу версия всеобщего помешательства казалась мне самой правдоподобной. О вас и поныне ходит столько слухов.