— Почти.
— Сколько времени вы провели в Италии?
Жюли казалось странным, что тетя почти не проявила интереса к ее поездке, тогда как Марк Сефтон и леди Мэйдок, а теперь и этот Чарльз Нортон хотели знать все до мельчайших подробностей. Устав от бесконечных вопросов, она ощутила облегчение, когда к ней подошел Берт.
Нортон покинул ее с улыбкой:
— Надеюсь, мисс Брюс, мы будем встречаться часто.
Ответив улыбкой, она повернулась к Берту.
— Мне показалось, что ты только и мечтала отделаться от этого парня, — сказал он.
— В самом деле, — согласилась она. — Как ты догадался?
— Я хорошо тебя знаю. — В его улыбке было что-то грустное. Он вывел ее из бальной залы и увлек по узкому коридору в небольшую комнату для коктейлей. Сейчас она была пуста. Огни потушены. Три стены ее были сделаны из стекла, и через них открывался один из самых потрясающих видов — панорама Манхэттена ночью, взметнувшиеся к небу огни небоскребов.
— О! — воскликнула Жюли с восторгом.
— Жюли, — начал Берт, но уже без своей обычной веселости. — Я очень люблю тебя. Я уже не раз спрашивал тебя — выйдешь ли ты за меня замуж?
— О Берт! Пожалуйста, Берт! — Что-то в его голосе заставило ее помрачнеть. Она поняла, что сейчас сделает ему больно.
Он улыбнулся:
— Я понял, дорогая. Все нормально. Я слишком долго досаждал тебе. Слишком долго. Мне следовало бы знать, что ты никогда не согласишься. Неизвестно, почему вообще мне пришла в голову мысль ухаживать за тобой? Но сегодня я по крайней мере понял, почему ты не хочешь принять мою любовь. Я понял это еще утром.
Ее большие карие глаза распахнулись с удивлением.
— Я увидел сегодня твое лицо там, на палубе корабля, когда ты смотрела на этого черноволосого парня. Я видел это выражение снова, когда он пригласил тебя танцевать.
Кровь прилила к щекам Жюли.
— Извини, Берт. Я просто ничего не могу с собой поделать…
— Ты слишком честна, чтобы лгать. — Он печально улыбнулся. — И это — одна из причин моей любви к тебе. Я горжусь тобой. И хочу тебе сказать вот что. Во-первых, я больше не буду делать тебе предложений. Во-вторых, я всегда буду рядом, если тебе потребуется помощь. Если, конечно, возникнет такая ситуация. Я буду любить тебя всегда. Но я не стану больше делать тебе предложений.
— О Берт! — В глазах Жюли блеснули слезы.
— Отлично, дорогая. Ты счастлива — значит, все в порядке.
Она сжала его руку, и они стояли рядом, глядя на головокружительную панораму, которой ни один из них никогда не видел.
Внезапно Жюли поняла, что они не одни в комнате. Она ощутила запах турецкого табака и резко повернула голову. Вошли мужчина и женщина. Ее трудно было не узнать. Она протянула руку к пепельнице, чтобы раздавить сигарету, и на руке у нее блеснули бриллианты. Затем упала в объятия мужчины.
— Марк! — жарко зашептала она. — Какая я была дура! Мы созданы друг для друга. О Марк!..
Жюли конвульсивно сжала руку Берта. Стараясь двигаться бесшумно, они выскользнули из комнаты и вернулись снова к музыке, смеху, людскому гомону. Лицо Жюли побелело, но держалась она спокойно. Берт старался не смотреть на нее, хотя ничто не указывало на то, что ей было больно.
Толпа поредела. Стало легче разглядеть в ней кинозвезд, разодетых в экзотические костюмы, комедийных актрис, дипломатов с женами, примелькавшуюся манекенщицу в сопровождении часто меняющего жен банкира — все это были приятели принцессы Собелли и молодые люди, которых Жюли немного знала.
Принцесса танцевала с французским дипломатом, известным своими манерами, которые особенно контрастировали с его клоунским костюмом, напудренным лицом и ярко намалеванной улыбкой.
— Жюли, пощадите гордость старого человека, — послышался рядом голос Мэнсфилда.
Она выдавила из себя улыбку:
— Это вы — старый человек?
— Все эти чертовы доспехи. Когда я танцую, я всегда задеваю кого-то, на кого-то наталкиваюсь. Никогда мне не нравились эти неуклюжие рыцари. Подумать только — сражаться в такой груде металлолома! Или громыхать верхом на лошади! Как бы там ни было, я уже достаточно нагромыхался сегодня. Ваша тетя, кажется, просто вымоталась.
— Давайте посидим немного, — предложила Жюли, и они направились к балкону. Она обернулась и помахала Берту, но он даже не взглянул на нее. Он прислонился к стене и смотрел себе под ноги. Плечи его уныло поникли, и Жюли захотелось его утешить. Но она была не в состоянии этого сделать. Даже теперь, после того как увидела леди Мэйдок в объятиях Марка Сефтона.
Когда они уселись, Мэнсфилд с непривычной для него усмешкой сказал:
— Кто этот парень, обхаживающий весь вечер принцессу?
— Его зовут Нортон. Чарльз Нортон. Говорит, что он старый приятель Дино Собелли и будто бы уже давно знаком с тетей Джорджией.
Что-то в ее тоне насторожило Мэнсфилда.
— Говорит? — повторил он резко.
— Я ему не верю, — как бы по секрету прошептала Жюли.
Мэнсфилд пристально глянул ей в лицо.
— Жюли, дорогая, вы ведь знаете, как я отношусь к вашей тете. Что происходит — вы можете мне рассказать?
— Мне почти ничего не известно. Я просто чувствую это. Берт говорит, что это прозрение гадалки, а я думаю, просто интуиция. Я всегда чувствовала людей.
— Интуиции следует верить. Можете ли вы сказать, что именно вас беспокоит? Мне незачем объяснять, что я желаю вашей тете только добра. И не буду злоупотреблять ее доверием.
— Я на самом деле ничего не знаю… Хотя, слушайте…
Жюли начала говорить о подозрениях Берта относительно ограбления. От газетчиков он узнал, что ходят слухи о возможном крахе фирмы «Собелли». Берт полагал, что похищение драгоценностей было инсценировано, чтобы получить деньги от страховой компании.
Мэнсфилд попытался возразить, но Жюли начала торопливо рассказывать содержание случайно подслушанного ею разговора между тетей и Марком Сефтоном. Она не верит, что он является страховым следователем. Сегодня вечером принцесса и Сефтон встретились здесь и разыграли роль людей, едва знакомых друг с другом.
— Я давно наблюдаю за ним, — заметил Мэнсфилд. — Он танцевал с супругой одного из членов Кабинета. Он производит впечатление. Это, конечно, странная история, хотя объяснение, вероятно, очень простое.
— Это не все, — продолжила Жюли.
Она описала свою встречу во Флоренции с Чарльзом Нортоном, который теперь заявил ей, будто в течение многих лет не бывал в Италии.
— Вы вполне уверены, что встретились именно с ним? — нахмурился Мэнсфилд. — Ведь бывают люди, очень похожие друг на друга. А он не столь уж необычный тип.
— Абсолютно уверена. К тому же он узнал меня. Мне это стало ясно по едва уловимому блеску его глаз. Но ему это было неприятно. Более того. Пока сторож показывал мне дворец Собелли, я все время ощущала запах турецкого табака. Как вам известно, я никогда не курила и очень тонко чувствую различные запахи. Это был он. Кроме того, мне все время казалось, будто во дворце кто-то есть. Сам сторож боится ходить по дворцу — он уверяет, что там живут призраки. Ему все время мерещатся их шаги.
Мэнсфилд улыбнулся, но Жюли вцепилась ему в руку, пальцы ее скользнули по металлическим доспехам.
— Это не смешно!
Затем она рассказала ему про обыск в своей каюте во время плавания и про то, как снова ощутила там запах турецкого табака…
Мэнсфилд, бряцая доспехами, положил ногу на ногу:
— Этот Нортон был на борту?
— Я его не видела. Но уверена, что, будь он там, мы непременно встретились бы.
— А вы уверены, что запах турецкого табака вам не померещился? Ладно, давайте проанализируем иные возможности. Есть у вас какие-либо идеи?
Убедившись, что он разделяет ее тревогу, Жюли заявила веско:
— Леди Мэйдок курит турецкие сигареты, и она просто преследовала меня во время морского путешествия, после того как узнала, что я — племянница принцессы Собелли. А сегодня — вы не обратили внимания, как она сделала замечание относительно поддельных драгоценностей тети Джорджии?