Возникла тягостная пауза. Затем Мэнсфилд произнес задумчиво:
— Я подумаю над этим, Жюли. Мы не станем обсуждать это ни с кем больше. Но если ваша тетя в беде, почему бы ей не обратиться ко мне? Она ведь знает, я всегда готов помочь.
— Но что именно вы можете сделать?
Он улыбнулся, глядя в ее юное и доверчивое лицо:
— Боже правый, уже половина четвертого, и наверняка вы почти не спали прошлой ночью! Кажется, нам пора.
Когда Мэнсфилд последовал за Жюли вниз по лестнице, он сказал:
— Вы спросили меня, что я могу сделать? Пока не знаю. Но… доверьтесь мне, Жюли.
Жюли поднялась с постели в половине пятого. Она никак не могла заснуть. Как только она закрывала глаза, в голове ее возникала цепь необъяснимых вопросов, на которые не было ответа. Почему тетя говорила, что не знает Марка Сефтона? Почему она согласилась, что знает Чарльза Нортона? Почему леди Мэйдок разговаривала с ее тетей так двусмысленно? Что она знала о пропавших драгоценностях? И почему Сефтон уединился с леди Мэйдок? Любил ли он ее? Что эта женщина говорила Жюли? Будто они едва не поженились. И что она его боится. Вероятно, теперь она передумала.
Жюли юркнула босыми ступнями в светло-зеленые бархатные тапочки, накинула такого же цвета халат и подошла к двери. Внизу явственно были слышны шаги. Кто-то шагал по дому на высоких каблуках. Тетя всегда носила такие туфли дома.
Жюли остановилась на лестнице в нерешительности и вновь услышала стук каблуков. Видимо, ее тетя не спала. Она мягко сбежала вниз и постучала в дверь гостиной принцессы Собелли.
— Кто там? — спросила принцесса строго.
— Это я. Жюли!
Возникло минутное замешательство. Затем тетя сказала неохотно:
— Входи, моя девочка.
Комнаты на втором этаже, где жила принцесса Собелли, были столь же великолепны, как и остальная часть ее городского дома. Над столовой находилась спальня. В ней стояла большая кровать, лежал серебристо-серый ковер, стояли обитые зеленым бархатом стулья. Туалетный столик был куплен в парижском антикварном магазине. Стулья флорентийские, возможно, из дворца. Хрустальные бутылочки на туалетном столике казались музейными экспонатами. Внутри были всевозможные косметические средства.
Гостиная в передней части дома была декорирована цветами от коричнево-золотого (такого цвета были ковры) до золотого — это был цвет обивки и штор. Здесь стояла софа в стиле ампир, словно перевезенная из старинного французского замка. Глубокие мягкие кресла, придвинутые к камину. Над столиком горела лампа, которой не было цены. На стенах пестрели яркие полотна импрессионистов.
Принцесса была в халате такого же золотистого цвета, что и интерьер ее комнаты. Выглядела она довольно странно: почти не осталось следов той блестящей дамы, которой она была несколько часов назад. На волосах была сетка. На лице — толстый слой крема. На лбу — зажимы для растягивания морщин, а под подбородком завязан компресс. Жюли хихикнула. Принцесса нехотя улыбнулась.
— Смешно, да? — спросила она. — Но это дает результаты. — Она взглянула на себя в зеркало и рассмеялась. — Если бы Брукс увидел меня такой, он бы сразу излечился от своих романтических Настроений!
— Сомневаюсь. Он отнюдь не поверхностный человек, тетя Джорджия. И на самом деле вас обожает.
— Я знаю. Я пыталась растолковать ему, насколько это бесполезно. Честное слово, Жюли, мне вовсе не хотелось привязывать его к себе. Он, вероятно, ждет, что рано или поздно я повернусь к нему, хотя я и сказала ему сегодня вечером…
— Вы снова отказали бедняге?
Принцесса с сожалением кивнула.
— Интересно, что вы будете делать без него? Он всегда рядом, на него можно положиться как на друга. Он прекрасный собеседник. Разве лучше быть одинокой женщиной?
Принцесса погрозила ей пальцем:
— А как же Берт?
На губах Жюли вспыхнула улыбка.
— Я сказала ему все… Он обещал, что не станет больше делать мне предложений. Но если я захочу, он всегда будет рядом.
Принцесса неожиданно поднялась и беспокойно зашагала по комнате, как будто думая с тревогой о чем-то своем.
Впервые в жизни они говорили друг с другом так откровенно о своих личных делах, и ни одной из них это не казалось странным.
Наконец Жюли решила нарушить молчание:
— Мистеру Мэнсфилду не понравился этот Чарльз Нортон, тетя Джорджия.
— Правда? А мне он показался забавным, — невозмутимо произнесла принцесса.
— Он лгал, говоря, что давно не был в Италии. Я именно его встретила возле дворца во Флоренции. Я не ошибаюсь. И самое главное, он побывал и в самом дворце раньше меня. Я абсолютно уверена в этом. Он курил турецкий табак, а я все время чувствовала этот запах во дворце.
— Какого черта, — взорвалась принцесса Собелли, — ты оказалась во дворце?!
— Я… Я никогда не бывала там раньше, — смутилась Жюли. — Когда я бывала в Италии, то жила в Риме и Венеции. Мне было любопытно увидеть дворец, о котором я так много слышала.
Тетя произнесла напряженно:
— Как ты проникла внутрь?
— Сторож Джузеппе пустил меня во дворец, когда я сказала ему, кто я.
Принцесса, казалось, немного расслабилась.
— Возможно, это Джузеппе курит турецкий табак? — заметила она подчеркнуто равнодушно.
— Джузеппе не курит и вообще избегает ходить по комнатам. Ему кажется, что во дворце кто-то живет… Призраки, наверное?
— Да он всегда был глуп, этот Джузеппе! Просто дворец медленно разрушается, — бросила принцесса.
— Он в ужасном состоянии, — согласилась Жюли.
— Я уже думала о том, чтобы передать его итальянскому правительству, если, конечно, он им интересен как исторический памятник.
Часы, украшенные драгоценными камнями, тихо прозвонили.
— Пять часов! — заявила принцесса. — Иди-ка ты спать, Жюли! Да и я тоже лягу. Я уже несколько недель не спала спокойно.
Жюли неохотно поднялась из глубокого кресла, где она так удобно расположилась.
— Тетя Джорджия, — спросила она, набравшись храбрости. — Почему вы сегодня вели себя так, словно не видели раньше мистера Сефтона?
Лицо принцессы было холодно и непроницаемо.
— Не будем об этом говорить, Жюли.
Как бы ни хотелось Жюли узнать правду, она не решилась вызвать раздражение тети. Слишком много происходило вокруг такого, чего она не понимала. У нее было странное впечатление, что ею постоянно манипулируют, словно куклой. Теперь-то Жюли окончательно убедилась, что вся эта поездка имела единственную цель — убрать ее с глаз долой на длительное время. Она думала, что визит во дворец кому-то расстроил планы и что леди Мэйдок, Чарльз Нортон и Марк Сефтон были как-то связаны между собой. Связь эта казалась очень странной, поскольку было очевидно, что ни один из них не любит другого. Кроме, пожалуй, Марка и леди Мэйдок, которых она застала в объятиях друг друга. Необходимо стереть из памяти это воспоминание. Или проявить мудрость и запомнить эту сцену.
— Я должна знать, тетя Джорджия, — с неожиданной твердостью заявила Жюли. — Я совершенно уверена, что именно он разговаривал с вами на следующий день после ограбления. Вы еще сказали, будто он…
Голос принцессы Собелли хлестнул ее по лицу. В нем слышались нотки паники:
— Никогда больше не говори об этом! Никому! Ты понимаешь меня, Жюли? Ты меня понимаешь?
Колени Жюли задрожали.
— Тетя Джорджия… Вы… Вы делаете что-то опасное? — Голос ее звучал твердо, хотя сердце стучало, как африканский тамтам.
Принцесса медленно повернулась к ней лицом:
— Да…
Жюли всплеснула руками.
— Ради денег?
Лицо принцессы было каменно-непроницаемым, но под опущенными ресницами дрожала печаль.
— Жюли, позволь мне делать все, что я сочту нужным. И это все, что я могу тебе сказать.
— Вам не страшно?
— Ужасно страшно, — прошептала принцесса. — Но это меня не остановит…