Глаза Арнольда засветились так, что Алене Ивановне показалось, будто в комнате стало много светлее.
— Иду, — сказал Арнольд и передернул затвор ружья. — Я ему покажу, гаду… Я ему скажу мое последнее и решительное слово.
— Какое? — поинтересовалась Алена Ивановна. Арнольд поднялся на ноги, потер квадратный подбородок о приклад ружья и выговорил со зловещим присвистом:
— Аста ла виста, бейби…
С тяжким грохотом они рухнули на покрытую сыпучим щебнем каменистую почву. Никита первым поднялся, стряхнул с себя полуцутика и огляделся.
— Ничего не видно, — сказал он. — Туман.
— Туман — это хорошо, — бодро откликнулся Г-гы-ы, отряхиваясь. — Нас никто не увидит. А нам нужно время, чтобы спрятаться.
— Где? — спросил Никита.
— Пока не знаю, — сказал полуцутик, тоже оглядываясь. — Ничего же не видно. Но главное, что мы теперь не в Тридцать Третьем Загробном, а в Пятьдесят Восьмом. Тут лафа — ментов почти нет. Не любят они этот мир.
Откуда-то издалека донесся голодный вой. Никита поежился.
— А почему менты этот мир не любят? — спросил он.
— А чего ж им этот мир любить, если тут арестовывать некого, — ухмыльнулся Г-гы-ы. — Тут, в Пятьдесят Восьмом, обитают только покойные звероящеры с планеты Хым. У них размер головного мозга с кончик моего хвоста.
— У тебя же хвоста вообще нет, — покосился на полуцутика Никита.
— А у звероящеров мозга нет! — засмеялся Г-гы-ы. — Вообще! Зато есть клыки, когти, зубы, щупальца, крылья, шипы, панцири…
Никита поежился и встал поближе к полуцутику.
— А что еще у них есть? — спросил он, без особого, впрочем, желания узнать.
— Ну, не знаю… перепонки всякие… Я этих звероящеров особо не разглядывал. Их и не разглядишь особо…
— Такие они маленькие? — с надеждой проговорил Никита.
— Маленькие? — удивился Г-гы-ы. — Кто тебе это сказал? Вовсе они не маленькие. Огромные! А разглядеть их трудно, потому что они слишком быстро передвигаются — Как увидят кого-нибудь, так несутся со всех лап, чтобы сожрать.
Снова прорвался сквозь слоистые полосы тумана вой.
— Ё-моё, — проговорил Никита. — Какого хрена ты Марию попросил, чтобы она нас именно в этот мир переместила?
— Как это — какого хрена? — снова удивился полуцутик. — Мы ведь от ментов скрываемся, так? Потому что вот эту штуку, — он кивнул на валявшуюся рядом кабинку, — сперли. И контрабандой протащили в Загробные Миры мертвеца. А в этом мире — повторяю — ментов никаких нет,
— Зато звероящеры есть! — заорал Никита.
— Не ори, — посоветовал Г-гы-ы. — У звероящеров хороший слух. И аппетит хороший. А так как они мертвые и потреблять пищу им не обязательно, они из охоты развлечение сделали. Когда им надоедает друг за другом гоняться, они другую добычу ищут.
— Придурок, — процедил сквозь зубы Никита. — Нас же сожрут! Ну, не тебя, а меня скорее всего. Я ведь летать не умею. В случае чего мне остается только спасаться бегством. А ты сам говорил, что звероящеры передвигаются быстро.
— Быстро, — подтвердил Г-гы-ы. — Только не забывай о том, что я их превратить могу во что угодно — во что-нибудь безобидное, — как только они возникнут в зоне видимости. Ну, если успею, конечно. Быстрые они, сволочи… Прирожденные охотники.
— Придурок… — процедил опять Никита.
Вновь полоснувший туман вой заставил его вздрогнуть.
— Да не бздюмо, пацан! — захохотал Г-гы-ы. — В Пятьдесят Восьмом Загробном не так много уже этих звероящеров осталось. Они сами друг друга лопают почем зря. Вот и искоренили сами себя почти подчистую. Нет, конечно, пара-тройка тысяч чудовищ осталась… Но это ерунда. Пятьдесят Восьмой — это еще семечки. А вот где я точно не хотел бы оказаться — так это в Пятом Загробном. Там вообще мрак.
— Пятый Загробный? — наморщившись, переспросил Никита. — Это… Что-то слышал об этом мире.
— Там Колония X располагается, — сказал полуцутик.
— А-а-а… Вспомнил.
— Вот тебе и «а-а-а»… В колонии X обитают одни герои. Ну, то есть те люди, которые на Земле — в мире живых — воображали себя героями и возродились теперь в Загробных Мирах в соответствующем виде. Надо сказать, забавная у вас планетка — Земля. Интересная. Такая маленькая, а шухеру наводит на всю Цепочку. Где какая-нибудь свара затеялась, знаешь наверняка— без покойничков с Земли не обошлось.
— Да ладно, — напряженно оглядываясь по сторонам, отозвался Никита. — Вы — цутики и полуцутики — тоже народ веселый. Этого у вас не отнять. Взять хотя бы эту вашу страсть — кого попало в кого попало превращать…
— Кстати, — вспомнил вдруг полуцутик. — А где наш попугай?
— Правда. Где Степа хороший? Ты же вроде его держал, когда эта… Мария собиралась нас отправлять из Тридцать Третьего Загробного.
— Я?
Полуцутик похлопал себя по пухлым бокам, точно у него Могли бы быть карманы и в одном из этих карманов мог прятаться Степан Михайлович.
— Черт его знает, — ощупав себя с макушки до пят, проговорил Г-гы-ы, — помню, что схватил его, когда все началось, а что было потом — не помню. Меня как швырнуло, Как смяло… А потом грохнуло — вот об эту почву.
Никита, словно осененный неожиданной идеей, подбежал к кабинке генератора, перевернул его набок и пошарил Подошвой босой ноги по щебню.
— И здесь его нет…
— Наверное, — предположил полуцутик, — его швырнуло в другой мир. Такое бывает вообще-то… Когда перемещение не совсем аккуратно производят. А эта твоя Мария, как она сама сказала, была так взволнована, что могла попугая и из Цепочки выкинуть…
— Из Цепочки?! — ахнул Никита. — Это что же… в мир живых?
— Ну конечно, маловероятно, что она могла на такое пойти сознательно, — сказал полуцутик. — Это все-таки против всех правил и законов. Скорее всего просто энергетический уровень у нее зашкаливало. А я даже не представляю, какой энергетический уровень может быть у целой планеты. Наверное, в миллион раз больше, чем у нашего генератора. Слушай, а вот ведь вариант вернуться домой, который ты точно не рассматривал, — соблазнить планету, шуры-муры всякие… — Г-гы-ы мерзко подмигнул Никите и проделал несколько энергичных движений тазом, будто имитировал забивание гвоздей нижней частью живота. — Ну, ты понял, братан. А потом, когда она — планета — вся еще в волнении и томлении, попросить ее тебя куда-нибудь перекинуть. От переизбытка чувств у нее все мозги перепутаются, если они есть, конечно. И отправит тебя планета куда подальше — за пределы Цепочки. Какой-то процент вероятности успешного завершения операции есть. Да… Обидно будет, если попугаю повезло, а тебе нет. Н-да… А что такого? Нам этот попугай больше не нужен. Он помог мне устроить канал связи с миром живых — ничего из этого не получилось. Мы так и не нашли Шороха.
— Шороха… Нет, ты скажи мне, — взволнованно проговорил Никита. — Ты на самом деле думаешь, что наш Степа вылетел из Цепочки?
— Ну, ты помнишь, что Мария тебе говорила? — ухмыльнулся Г-гы-ы. — Когда ты у нее спросил — можно ли тебя в мир живых переправить? Она ответила, что нельзя, но — в принципе — можно. Потому что она волнуется, энергетический уровень зашкаливает… и вообще. Вполне вероятно, что попугай наш сейчас уже в мире живых. Причем в своем родном городе. Даже, наверное, в своей родной квартире, родина, как известно, притягивает. Выхлест планетарной энергии был чудовищной силы — меня чуть не размазало по этому вот щебню… Никита застонал.
— Не может такого быть! — выкрикнул он. — Я уже сколько шляюсь по этим гребаным Загробным Мирам — мечтаю попасть домой, строю планы, устраиваю государственные перевороты, ворую ценнейшие приборы, а ничего у меня не получается. А какой-то свежий покойничек, который к тому же еще и попугай… Р-раз — и в дамках! Не бывает такого.