Но фильм Милиуса по-прежнему ценю очень высоко и считаю одним из лучших фильмов фэнтези. Собственно, говорю я себе, что странного в том, что фильм удачный? Режиссер Милиус, он же автор сценария, причем в компании не с кем-то, а с Оливером Стоуном. Л. Спрэг де Камп был «technical adviser’ом» [172], деньги же — немалые — дал на все Дино де Лаурентис. Благодаря деньгам Дино фильм избежал — в значительной степени — тоскливой дешевки, страшного сермяжного убожества, этого проклятия других фэнтези-продуктов, в основном итальянских, в которых от декораций за километр несет гипсом, картоном и папье-маше, а актеры выряжены в станиоль, искусственную кожу, плюшевую обивку с диванов и прикаминные коврики, кои имеют целью исполнять роль «медвежьих» шкур. Благодаря долларам де Лаурентиса мы заполучили в фильме Джеймса Эрла Джонса в изящно сыгранной роли короля Озрика — такую роль-жемчужину на англосаксонском киножаргоне называют «камея» — самого Макса фон Зюдова. И Бэйзила Полидуриса и его восхитительную, идеально соответствующую действию музыку...
Джон Милиус — об этом пишет Николс в своей энциклопедии — не особый любитель sword and sorcery. Тем более странно, как тонко он улавливает климат, как изумительно лавирует сериями образов на мелях прозы Говарда. В отлично подобранной сценографии, среди прекрасных фантастических ландшафтов Милиус ведет мало в то время известного, еще сильно «деревянного» Шварценеггера к акту его мести. У Николса есть готовое объяснение концептуального рецепта режиссера — Милиус, утверждает он, всегда был увлечен мужскими «rites of passage» — «ритуалами преображения», его всегда интриговала та «грань мужественности», тот экзамен, сдав который мужчина имеет право называть себя мужчиной. Конан-Киммериец сдает такой экзамен с мечом в руке — ведь это же sword and sorcery. Да еще какое! Киносцены борьбы в горном замке и финальной, среди менгиров и дольменов — не сравнимы ни с чем. Жестокие и грубые, но очаровательно правдивые. Милиус, хоть он и не Куросава, создал из материи меча доброе, воистину японское чудо. А следует знать, что де Лаурентис, не желая отказаться от «родимой» клиентуры, вырезал из первоначальной версии фильма двадцать минут действительно сильных сцен рубанины...
Прекрасно управляется с мечом Зандаль Бергман, пленительно прекрасная женщина с грацией гепарда. Аж дух захватывает. И неудивительно — профессиональная танцовщица. И опять же огромный плюс и заслуга режиссера — с ролью Валерии, что ни говори, канонической для жанра фэнтези фигуры злодейки и воительницы, Зандаль Бергман справляется экстраординарно. Хвала Милиусу, что выбрал ее, а не какую-нибудь другую актрису. Другая погубила бы фильм. Когда видишь Зандаль в другом — убогом — фильме-фэнтези «Рыжая Соня» в поединке на мечах со «знаменитой» Бриджит Нильсен, то отчаяние охватывает! Зандаль — сама пантера, а Бриджит словно неловкая кухарка оперирует мечом, будто это кухонная чумичка или трубка от пылесоса. И неудивительно, что Сталлоне дал отставку этой холерной, силиконовой и неловкой бабище.
Металл и лист
Джон Берман в «Экскалибуре» занялся Томасом Мэлори и его «Смертью Артура» — этой, пожалуй, наиболее литературно удачной и наиболее известной переработкой артуровского мифа. Будь я критиком, руководствующимся объективностью, мне пришлось бы оценить фильм низко — и размах, и эпика, обозначенные в начале, быстро затихают и смазываются. Обкарнание и уплощение линий и фигур приводит к малой убедительности, искусственности поведения героев и слабенькому драматизму действия. Отсутствие известных характерных актеров (бюджет?) также отыгрывается на фильме. А если Н.Уильямсон должен был сыграть звездную роль — Мерлина, — то не получилось, совсем не получилось. Но я не критик и могу позволить себе быть субъективным. Я люблю «Экскалибур». Люблю за то, за что следует любить фильм — за образ. Берман, как и Милиус, чувствует дух фэнтези и глубокий архетипический смысл кельтской легенды и ее значение — и показывает это изображением. Глубоко символичным и прекрасным. Магическим.
«Экскалибур» — фильм о зелени и стали. О том, что уходит и что приходит. В первых сценах зелени нет, есть тьма и хаос, огонь и кровь. Британия лишена короля — страна страдает. Металл оружия и доспехов убивающих друг друга рыцарей Утера Пендрагона и Горлойса Корнуолльского не освещает мрака, а еще больше его усугубляет. Металл — это насилие над природой — в акте столь же страстном и жестоком, как тот, во время которого Утер, не снимая доспехов, овладевает нагой Игерной в пурпурной от огня комнате замка Тинтагел.
Во мраке Хаоса вспыхивает ослепительно яркий луч. Это Экскалибур, это надежда. Это Артур, объединяющий страну при поддержке одетых в светлое рыцарей Круглого Стола. Самый благородный из рыцарей, истинный chevalier sans peur et sans reproche [173]— это Ланселот Озерный, и его доспехи — самые сияющие, блестят как зеркало, Ланселот светозарный, идеальный. А вокруг Камелота зелень — богатая, сочная, глубокая зелень.
Идеальный Ланселот и Гвиневера, нагие, лежат, сливаются в любви среди первобытной, дикой, зеленой пущи. Экскалибур, который Артур, преданный женой и другом-вассалом, заносит над уснувшими, истомленными страстью любовниками, вспыхивает грозным, убийственным светом Хаоса. Металлу снова предстоит стать тем, чем он был во времена Утера Пендрагона, — символом предательства и насилия. Но ведь ничем таким Экскалибур быть не может! Разрывается легендарная, столь существенная для кельтской мифологии связь — единство короля и страны. Опускается зловещий мрак. Артур погружается в болезнь и апатию, а вместе с ним болеет и вся страна. Сочная, богатая зелень превращается в опустошенное, испепеленное, затянутое дымами урочище, истинно — Бесплодные Земли, которые пересекают рыцари в поисках Грааля. Рыцари, чьи доспехи теряют идеальный, зеркальный блеск, покрываются грязью, ржавчиной.
Рассеивающий мрак Грааль находит наконец Персиваль, но чтобы иметь возможность прикоснуться к нему, он должен — символически — отбросить оскверненные доспехи в очистительном акте, должен предстать нагим перед Чудесной Чашей.
На Бесплодных Землях бушует Мордред — плод грешной связи, претендент, будущий король, символ Нового. Но это Новое для погибающей страны — ложная надежда, так же как предательски фальшивы прекрасные золотые доспехи Мордреда и его улыбка. Артур прикасается к Граалю и восстает от апатии, оказавшаяся перед угрозой Хаоса страна призывает своего короля. Рыцари Круглого Стола еще раз — последний — надевают сияющие доспехи, блеск полированного металла прорезает мрак. Больная Природа на миг оживает в незабываемой сцене проезда рыцарей среди цветущих, роняющих снежно-белые лепестки яблонь. Но мы знаем, что яблони не цветут, а отцветают. Ибо рыцари спешат на поля Камланна на Последнюю Битву. Доспехи снова теряют блеск — их покрывает кровь, пролитая в борьбе отца с сыном. Над вересковьем Камланна заходит кроваво-красное Солнце. Экскалибур, луч надежды, теперь испачканный и матовый, исчезает в очистительных водах Озера. Что-то кончается. Артур отплывает во мглу, в даль, к острову Авалон...