Господин Второй опять миновал зал, запрыгал вниз по лестнице, разжёг лампу. Кори спустилась за ним к двери подвала.
— Нужно взять ещё пороха. Мне пригодится, если… — начал он хмуро, возясь в замке, но не договорил. — Да будь всё проклято, ещё ключ застрял некстати! Вот не хватало сейчас! Кори, сходи, набери в мешок, четверти хватит. Ну, живо!
Кори вошла, приглядываясь, и уже была у бочек, когда за спиной хлопнуло негромко, а в глазах почернело. Она кинулась к двери, но раньше, чем успела, ключ повернулся в замке.
— Открой! — закричала она, ударив по дереву. — Ты что задумал?
— Так будет лучше, — приглушённо донёсся голос господина Второго. — И помни, не разжигай огня.
— Зачем? Выпусти меня! Ты слышишь, выпусти!
Но ей больше никто не ответил.
Глава 37. Гундольф. У помоста
Ещё до того, как за ними пришли, Гундольф припрятал в кармане осколок. Долго шарил впотьмах, выбирая такой, чтобы и с острым краем, и в кармане лежал незаметно.
— Пустая затея, — сказал на это Рафаэль. — Скорее сам изрежешься, чем кого-то достанешь. Плюнь, а? Только рассердишь людей.
— Я ж не буду на них кидаться. Что я, дурак лезть на толпу с одним стёклышком? Так, мало ли.
И когда их вели по улицам, связав руки тряпичными поясами, Гундольф радовался, что прихватил осколок, и прикидывал, как бы им незаметно воспользоваться.
Но пока не удавалось. Их окружили, толкали, дёргали — легче лёгкого выронить такую мелочь.
Кто-то впереди колотил в таз, кастрюлю или что там у них нашлось. По тихим ещё улицам разносился этот звон, отдающийся болью в голове, и голос, усиленный рупором:
— Эй, городские! Выползайте на площадь!
Рафаэль шёл, выпятив подбородок, но угол рта подёргивался. Калеки шумели, ругались, смеялись. В головах у них не прояснилось, а значит, на беседу рассчитывать было нечего.
Госпожа Первая, Золотая Маска, озиралась с надеждой и тревогой, и из глаз её всё текли слёзы. Симен шагал мрачно, уставившись под ноги, и его сестра шла рядом. Эти двое не обменивались взглядами и ничего не говорили друг другу.
Гундольф сперва тоже оглядывался. Встревожился, не заметив Кори, но прислушался к разговорам и понял, что ей удалось бежать. Как это вышло и помог ли кто, неясно, но калеки теперь ополчились на неё ещё сильнее. С площадью они решили не тянуть и выдвинулись сразу же, как заметили, что Кори исчезла.
— Давайте поговорим, — сделал попытку Рафаэль, когда тот, с рупором, ненадолго утих. — Скажите, чего вы хотите добиться? Озлобить горожан, чтобы на вас напали и перебили?
— Перебили? Ну нет, — ответили ему. — Сами кого хочешь перебьём! Правильно Леона говорила, слабый ты и трусливый, и нечего тебя слушать!
— Нечего слушать? — рассердился Рафаэль. — Хотите сказать, вы плохо жили? Страдали от голода? Воды не хватало? Может, я трудом вас морил?
— Так-то оно так… — сказал неуверенно кто-то позади. — Вроде и ничего…
Его заглушил стук и крик:
— Эй, городские! Живо дуйте на площадь!
Тот, кто шёл с тазом, принялся колотить им по стене дома. В окне второго этажа что-то мелькнуло, занавеска или человек, и тут же пропало.
— По-твоему, мы только о том думали, как брюхо набить, а больше ни о чём душа не болела? — обратился к Рафаэлю косматый верзила. — Да ты нас вовек не поймёшь, ты другой. Ты как они!
— Этот город выбросил нас на Свалку! — пропела Леона. — Отнял всё!
— Не город, а правители, — поправил её Рафаэль.
— Нет, город, город! Правителей один, два, три, а людей во-от сколько! Нас выбрасывали — люди молчали. Нам было плохо — люди молчали. Значит, они тоже хотели нам зла!
— Это верно, — согласился калека со стальной рукой. — Те, что друзьями звались, любимыми, куда они все девались, когда с нами случалась беда? Предатели они, все до единого, и добра не заслужили! А о правителях и говорить нечего.
И он поглядел на госпожу Золотую Маску, ощерив зубы.
— Тедерик, — пробормотала она, сжимаясь и выставляя перед собой связанные руки. — Может быть, я чего-то не понимала прежде. Я уверена, если мы поговорим…
— Да уж поговорим, — прорычал калека. — Только говорить будем как равные, иначе не верю, что ты поймёшь.
Люди, привлечённые шумом, собирались потихоньку. Шли позади, держась поодаль, встревоженные, но было их очень мало, не больше пары десятков.
— Вы долго не протянете без капель, — сделал ещё попытку Рафаэль. — А я вам их не дам, если не образумитесь.
— Дашь, если хочешь жить, — с улыбкой ответила ему крылатая. — Мы не тронем тебя сегодня, только покажем, что бывает, когда нас не слушаются. И ты всё для нас сделаешь, всё-всё, правда?