— Что такое, сломал? — засуетился старик. — Ох, ох, так и знал я! И ремень-то порвал, что за нескладный ты человечишко!
— Этот хлам и так еле держался, — сконфуженно ответил Гундольф. — Ну, я тебе починю сиденье, если проволоки дашь.
— Проволоки! Думаешь, так просто её здеся раздобыть? Сам уж починю, а ты выбирайся, наружу иди, говорю. Ох, бяда-то какая, горюшко… Вот ежели, может, цвяток свой дашь, то мы и в расчёте…
Но Гундольф прихватил сумку с собой. Он выбрался кое-как, распрямился, потянулся с наслаждением. Оглядел побережье, но взгляд тут ни за что не цеплялся, кроме камней да обломков скал. Никаких признаков, что здесь обитают люди.
А впрочем, нет. Вот сушатся сети на валуне, а рядом лежит сломанное весло — кто-то взялся соединять треснувшую рукоять скобой, да так и забросил дело на середине. А вот из-за камня выглядывает небольшая постройка, может, сарай. И причал, у которого спит корабль, чистый, вымытый будто. А на палубе что-то стоит, не видать отсюда, и сбоку бельё сушится, развеваясь по ветру.
Поодаль в море лодка, а в ней человек… нет, там двое. Второй в воде — должно быть, ловят что-то.
Тем временем в боку корабля отворилось круглое окошко, кто-то выглянул ненадолго. Вскоре сошёл по трапу человек, затем второй, заспешили и другие по причалу, и вот уже Гундольфа окружила целая толпа. Все в бедной, заплатанной одежде, выцветшей и неглаженой, с волосами, спутанными ветром и солёной водой, но крепкие по виду, не из голодающих.
— Стефан! Кого ж это ты привёз?
— Эй, парень, откуда будешь?
— О, гости прям с утра! Ребята, глядите, какой богатей к нам пожаловал.
— А и правда, это что у него вот? Это откуда человек?
Старик, выпятив грудь, вышел вперёд.
— Ну, братцы, не поверите вы, да ток человек этот из другого мира!
Раздались смешки, но лица по большей части остались серьёзными, настороженными даже.
— Старому Стефану лысину напекло, не иначе!
— Из какого ещё другого мира-то? Из Раздолья, что ли? Ты кого притащил к нам, дурень старый?
— Дайте договорить, бястолковые! Из другого — ну, значит, не из Светлых земель, — пояснил старик. — Еду я ненароком мимо горищи той, что на пути к покинутому городу…
— Ненароком? — переспросил Гундольф, поднимая бровь. — Ты же, дед, сказал вроде, что искал таких, как я.
— Искал? Да никого я не искал! — заюлил старый Стефан. — Мимо проезжал…
— Темнишь! — выкрикнул кто-то. — С чегой-то ты каждый день уезжать-то начал, а? Прежде всё больше дома торчал.
— Да поразмяться, что пристали-то!
— Топливо жгёшь задаром, ты-то? Ври больше!
— Ты, дед, упомянул, что встречал человека из наших, — сказал Гундольф. — Значит, с тех пор и ждал, что появятся другие, верно я понимаю?
— А что это мы от тебя прежде такого не слыхали, а, Стефан? — выкрикнула одна из женщин, упирая руки в бока.
— Что да что, вот пристали! — с досадой вскричал старик. — Нашли мы с Ником помирающего, да, а у него цвяток вот такой под стеклом. Тот, что помер, рассказать-то мало успел, а цвяток его Ник в Раздолье повёз, а вовсе не в брошенный город за деталями поехал. Радость хотели вам устроить, поглядеть на рожи ваши, как Ник вернётся с товарами всякими. Ну, а я караулил, вдруг повезёт ещё помирающего найти. Это ж выгода какая, топливо отобьётся с лихвой. Дак живого нашёл даже, вот.
Люди примолкли, но вскоре загалдели снова.
— Нешто вправду есть другой мир? А где ж он, отчего мы прежде не слыхали?
— А как оно, в другом мире-то?
— Это там, где сама Хранительница живёт?
Гундольфа обступили, завертели. Кто тянул за рубаху, кто разглядывал сумку. Один мужик, присев, ощупывал ботинки, щёлкал по подошве с задумчивым видом. Путник даже растерялся от такого внимания.
Здесь его опять спросили о Мильвусе. Он попросил пояснить, о каких таких легендах все толкуют, и услыхал занятную историю.
— Вот не знаю, как там в ваших землях устроено, — сказал старый Стефан, — а наши сама Хранительница сотворила.
— Эт баба с крыльями, — пояснил кто-то из толпы. На него шикнули.
— В Хранительницу и мы верим, — кивнул Гундольф. — Долго, правда, она была под запретом. Господин Ульфгар шибко не любил всё, что с крыльями.
— Ить не свезло вам, — хмыкнул старик. — У нас-то правителями были дети самой Хранительницы. Ты вот, может, не поверишь, а когда я был мал, земли ещё не в таком запустеньи находилися.
— И правил тогда Пресветлый Мильвус, — встрял в беседу низкорослый мужичонка, наставительно поднимая палец.