— Не поверну, пока Гундольф в беде! Сейчас, нужно лишь чуточку ближе…
— Флоренц, остановись! — приказал и Конрад. — Там порох, слышал? Стоит искре попасть, всё взлетит на воздух, люди и помост. Нельзя туда машине!
— А что же делать? — чуть не расплакался мальчишка.
Там, на его глазах, Гундольфа опрокинули и едва не одолели. Пару ужасных мгновений казалось, он не встанет больше. Там сражался Эрих, и что бы Флоренц ни говорил, он не желал брату смерти, не мог желать, даже когда сердился.
— Жди! — крикнул Джо. — Они идут, я помогу…
И мальчишка ждал, сжавшись от страха. Не за себя, хотя толпа напирала, шатая жабу, а за людей, что пробирались от помоста, отбиваясь. Всё ближе… ближе… пока что живы…
Флоренц молился выдуманными тут же словами. Он даже не знал, кому направлять мольбы — Хранительнице ли, небу, или давно ушедшей и полузабытой матери, которая, может быть, видит его, и услышит, и чем-то поможет. Он упрашивал сразу всех и шептал: «Пожалуйста!»
И пленники добрались! Жаба распахнула пасть немного шире, и кто-то, кого Флоренц не знал в лицо, встал у края. Но Гундольф тоже был тут, и он не возражал, а значит, это друзья.
И тут мальчишка поглядел на помост. Эрих остался там, один против разъярённой толпы.
— Хлам помоечный! Отбросы! — кричал он, вертясь и пошатываясь. — Хотите крови — будет вам кровь! Раздолье не сдастся так просто!
Тут он упал на колени.
— Эрих! — закричал мальчишка в тревоге. — Эрих, Эрих!
Рядом говорили, кричали. Кто-то тормошил за плечо, но Флоренц ничего не понимал. Он хотел пробиться туда, к брату.
— Закрой машину! — крикнули ему в ухо. — Живо, или смерти нашей хочешь? И поворачивай.
— Там Эрих, — всхлипнул мальчишка.
— Верно, и Эрих отдаёт жизнь за город. За нас с тобой. Если не успеем уйти, значит, он умер зря.
Флоренц потянул рычаг, ощущая себя предателем. Жаба сомкнула пасть и повернулась медленно.
— Быстрее! — сказал человек, сидящий рядом. — На всех парах!
— Она не быстрая…
— Прыгнуть может?
— Прыгнуть?..
Жаба могла, но Флоренцу, конечно, строго-настрого запрещалось такое. Он и катался до сих пор лишь под присмотром, а прыгал только Стефан. Даже у Ника однажды не вышло, и он возвращался к поселению пешком, а потом они со стариком ездили чинить машину. Стефан тогда ворчал, а Ник отмалчивался и тяжело переживал неудачу.
Мальчишка поглядел в щель на людей, отделявших жабу от переулка.
— Прыгнем, — сказал он и взялся за медную рукоять.
Жаба присела так низко, что под брюхом заскрежетало. Потом Флоренц выдохнул, зажмурился и толкнул ручку.
Он даже забыл предупредить спутников, чтобы держались. Да и сам не поберёгся.
Его вдавило в сиденье, в уши ворвался крик. Всё внутри собралось в ком, подскочило к горлу. Ком оборвался, и на миг стало легко-легко.
В щели мелькнул переулок. Жаба с грохотом и скрипом проехалась боком по стене. Затрещало, загремело, будто мир разорвался на части. Машина приземлилась, ударившись о брусчатку с громыханием, лапа подогнулась, её подмяло под брюхо. Морда ткнулась в землю.
Флоренц вылетел из кресла, не удержавшись, и упал лицом на рукоятку, опускающую верх машины. На него свалился кто-то ещё. А на площади кричали, вопили, и по неровному боку жабы что-то ударило громко и звонко — раз, другой.
— Эй, парень, ты жив? — спросил кто-то из спутников.
Дышать стало легче. Флоренца потянули за плечи.
— Жив, кажется. Лбом только ударился, — растерянно сказал он и огляделся. Узнал Ткачиху, а ещё двоих видел впервые.
— А Гундольф где же?
Незнакомец, коротко стриженый и почти седой, даром что не старый, ответил сосредоточенно:
— За него не бойся, а вот нам бы выбраться. Госпожу перевязать. Откроется машина?
Вместе они толкали пасть ногами, дёргая за рукоять и упираясь в сиденье, пока жаба со страшным скрежетом не открылась. Выползать пришлось сбоку.
Бедная жаба лежала, задрав задние лапы. Дом склонился над ней, будто жалея, смятый с этой стороны, и переулок усыпало кирпичами.
А дальше лежали тела, десятки тел в лёгком тумане, стлавшемся над землёй. Кто-то шевелился, кто-то лежал неподвижно.
— Это мы? Это жабой я их? — спросил мальчишка. Горло перехватило, и голос был сиплым и чужим.
— Не ты, — ответил незнакомец. — Порох. Страшная сила, я только читал…
— А где помост? — перебил его Флоренц, оглядываясь.
Он никак не мог понять, куда глядеть. Потерял направление. Головой, может, стукнулся, поэтому. Сейчас, когда толпа не закрывала возвышение, оно ведь должно сразу броситься в глаза, так почему же… Где же это, справа, слева?