— Да, бегаем, — откликнулся Флоренц не очень-то радостно и огляделся. — Дедуля, а это не Эмма тебе машет из окна?
— А Кори-то как подрос! — заулыбался старый безумец, не обращая внимания на слова мальчишки. — Всё-то вы вместе с Немой, всё парочкой…
— Она тоже здесь? — с горькой улыбкой спросила Кори.
— А то как же. Да вот, оглянись — не видишь, что ли?
Из-за этого-то Гундольф и гнал старика. Кори, услышав такое в первый раз, долго не могла успокоиться. А сейчас ничего, даже на миг радостно стало. Показалось, Леона и правда рядом.
— Ну, Дедуля, нам пора, — настороженно произнёс Флоренц. — До встречи!
Он подтолкнул Кори в спину, но раньше, чем они успели далеко уйти, их заметила Берта. Шла с ведром воды, и проходила бы мимо, но у этой язык во рту никогда не помещался. Она и прежде, на корабле, всё старалась задеть.
— Фло-оренц, — с притворным добродушием пропела Берта, откидывая тёмную косу за спину. — А ты, гляжу, стараешься с утра пораньше. За безумными нашими приглядываешь?
— Шла бы ты, Берта, подобру-поздорову, — сердито ответил мальчишка.
— А я что, я ничего, — ответила женщина и с вызовом оглядела Кори. — Все нормальные люди трудятся, кто еду готовит, кто стирку затевает. У берега, вон, лодку чинят. Только дармоеды такие, как вы, бездельничают.
— Идём, Кори, не слушай её, — сказал Флоренц.
— И что в тебе только Гундольф нашёл, а? — поставив ведро у ног и уперев руки в бока, сердито сказала Берта. — Такой мужчина, а выбрал эту — ни кожи, ни рожи, калека, ещё и свихнутая! Ну, я-то догадываюсь…
Кори с мальчишкой прошли мимо, и в спину полетело злое:
— Это он из жалости, а ты и рада! Прикидываешься, что помрёшь без присмотра, изводишь человека, с ног уже падает. Сердце у него доброе слишком. А ты притворяться-то брось, да погляди, надолго ли он рядом задержится!
— Я тебе, Берта, больше крабов не принесу! — обернувшись, выкрикнул Флоренц. — Сама лови языком своим длинным!
— Ах, поглядите, каков… — завелась поселенка, но они не стали дослушивать.
— Это она из зависти, — сказал мальчишка неуверенно.
И всё-таки Берта была права. Гундольф отчего-то решил, что виноват перед Кори, что обидел её тогда, и только поэтому оставался с нею. Смотрел как на больную, что вот-вот умрёт, а не как на женщину.
Они с мальчишкой долго сидели на тёплом камне в стороне от посёлка. Море тянулось пенными руками и иногда ухватывало босые ноги. Один раз окатило до колена.
— Кори, как думаешь, что за люди жили тут прежде? — задумчиво спросил Флоренц. — Куда они делись?
— Ушли, должно быть. Здесь ведь не осталось тел, значит, не умерли, а просто ушли. Наверное, у них не было опреснителей.
— А дети, как думаешь, остались живы?
— Почему нет? Дети бывают живучими, — усмехнулась Кори.
— Так игрушки бросили…
— Игрушки! Бесполезный хлам. Мы и не поняли бы их назначения, если бы Гундольф не подсказал. Конечно, такую ерунду не станешь тащить с собой, отправляясь в дальний путь.
Флоренц помолчал, болтая ногами.
— И всё-таки любопытно, — сказал он, глядя на волны, — что за жизнь они прожили. Вот так живёшь, как след на песке, а волна наползает — и нет его. Другие придут и не узнают никогда, что он был здесь, этот след.
— Кто-то помнит, — ответила Кори. — Родные, близкие.
— Но это ненадолго. Жалко, правда?
— Бывают и следы, которые нескоро забываются. Взять твоего брата — его будут чтить в Раздолье…
У Кори с Флоренцом была договорённость: он мог свободно говорить с ней о брате, а она с ним — о Леоне. Другие поселенцы таким разговорам были не рады, разве что Гундольф ещё мог выслушать, но с молчаливым неодобрением.
— Да, только уж не знаю, заслужил ли он… Кори, а как думаешь, может, это всё было для чего-то нужно?
— Что — всё?
— Да всё это. Чтобы Эрих пришёл в город и стал таким, и чтобы Леона пришла, и стычка на площади. Может, без этого люди никогда бы и не поняли, что Свалка — это зло? И ты сломала врата, чтобы остановить людей Рафаэля, а теперь чужаки остались тут, и жизнь налаживается — нескоро наладится, конечно, а всё-таки…
— А если бы я не ломала врата, — мрачно ответила Кори, — может, ничего плохого бы и не случилось. И не удалось бы им пробраться в другой мир. Может, их бы остановили, и люди того мира пришли бы, и принесли жизнь в эти земли, и Свалка стала бы не нужна. Вдруг я сделала только хуже? Как узнать?
Волна плеснула, закружилась у ног и схлынула, оставив пену.
— А я видел их, этих… — угрюмо сказал мальчишка. — Когда на меня в городе наткнулись, веришь, едва не обмочился. И если бы та девочка, о которой рассказывал Гундольф, пришла открыть врата, её бы точно схватили и утащили, пикнуть бы не успела. А спутников перебили бы. Всё ты правильно сделала.