— Ты вот помолчал бы, — недовольно сказал ему Стефан. — В те поры тебя на свете не было, а я вот уж был, так и не мешай говорить.
Тут уже Гундольф начал кое-что понимать, а дальнейшие слова подтвердили его догадку.
— Правители здесь раньше непростые были, с крылами. И силу такую имели — земля зеленела от края до края. Дети Хранительницы, как-никак. Да беда случилася, али само небо прогневалося, али что, ток померли они все. Мор какой-то, что ли, средь них прошёл. Один всего остался, да сил у него недоставало, бескрылым родился. И земли наши всё чахнуть начали, не справлялся он, бедолага. И в поры, как я дитём ещё был несмышлёным, ушёл наш Пресветлый Мильвус искать Хранительницу, чтобы попросить о помощи. Говорят, однажды он её отыщет, вернётся, и земли наши вновь зазеленеют, и воды станет вдосталь. А пока мы верим и ждём.
— Ну, не все в эти байки верят, — сурово сказал другой старик, седой и косматый. — Пустая надежда. Сколько уж годов…
Гундольф стоял, не зная, вмешиваться ли в спор. Уж он-то мог бы рассказать о том, как жил их Пресветлый Мильвус в Лёгких землях. И о том, что он вернулся домой и уж года три как лежит у здешней Вершины, укрытый каменным одеялом, и растёт на его могиле серебряная лоза.
— Эй, люди, а ведь ежели Ник в Раздолье направился, разве не время ему вернуться? — прозвучал тревожный женский голос, перекрывая галдёж. — Ежели он не брошенные города объезжает-то. До Раздолья не боле дня пути, если не пешим, да день назад, куда ж он запропал?
Ох и гвалт сразу поднялся. О Мильвусе позабыли, да оно и понятно. Одно дело старые россказни, другое — живой да близкий человек.
Напустились на старика, принялись винить, что хранил такие вещи в тайне. Осудили за то, что они с Ником приняли решение, не посовещавшись с остальными. Припомнили, сколько опасностей поджидает путника, да ещё если он с товарами. Да и как Ник пояснит в Раздолье, откуда у него этот цветок? Обвинят ведь небось, украл.
Гундольф ощутил, что голова идёт кругом. Развернулся, пытаясь выбраться из толпы, и встретился взглядом с парнишкой в лодке. Те двое, которых он заприметил раньше, как раз подплывали к берегу.
Парнишка, светловолосый и кудрявый, глядел так отчаянно, будто ждал кого-то другого, и жгучее разочарование отразилось на его лице. Скривился даже, будто вот-вот заплачет. Может, он родич того Ника, о котором говорят, что долго не возвращается?
Впрочем, это не так интересовало Гундольфа, чтобы ломать голову. Он уже с десяток раз пожалел, что условился с Мартой на две недели — что ему делать-то здесь две недели? Сейчас больше всего хотелось прилечь, а ещё — чтобы срок поскорей истёк, и можно было с чистой совестью вернуться домой.
Глава 5. Флоренц. Третий лишний
Чужак пробыл у них только три дня, а Флоренц уже хотел, чтобы он остался насовсем. Вот уж чьи рассказы можно было слушать целыми днями, и вовек не надоест!
Поселенцы-то что? Хорошие они, конечно, да скучные. Попроси их занятную историю поведать, расскажут, как у Хильды с верёвки портки улетели в море, а Ник на лодке их догонял. Или вот старый Стефан сделал первую жабу, влез, а она возьми да и развались. Да ещё Эмма однажды рыбу поймала мало не в человеческий рост, а Мартин с причала в воду свалился, оступившись. А больше, пожалуй, и вспомнить-то нечего, день на день тут похож.
Зато Гундольф не таков. Ох, как начинал он вспоминать о своей работе в страже, так Флоренц и дыхание задерживал, чтобы ни словечка не пропустить. Даже сны теперь начали видеться новые — не про Эриха и дом с балконом, а про чужой город, где в тёмных закоулках можно и на нож нарваться. И он, Флоренц, конечно же, выслеживал злодеев и ловил. Ни один от него не ушёл.
И форму ему выдали красивую, с блестящими пуговицами. Стоило девчонкам поглядеть на эти пуговицы, как они влюблялись, а воры да убийцы от страха тряслись.
Впрочем, девчонок вообразить было сложно — в приморском поселении и самые младшие из женщин годились Флоренцу в матери. Зато бандитов он представлял с лёгкостью.
Вот только старики, если оказывались рядом, всё портили. Аж выть от досады хотелось. Всё расспрашивали про Мильвуса Пресветлого, никак не хотели соглашаться, что он не за помощью к Хранительнице ушёл, а просто сбежал туда, где легче живётся. Ладно ещё один раз про это послушать, но они прямо-таки не унимались.
А если про Лёгкие земли спрашивали, то тоже про скучное. Сколько там населения, много ли городов и деревушек. Какой работой занимаются жители, да охотно ли примут новых, выделят ли жильё. Сомневались, хватит ли еды на всех, и пытали, есть ли в Лёгких землях море, а в море рыба. А когда Гундольф в который раз им терпеливо растолковывал всё, качали головами, до конца не веря в доброту незнакомых людей. Не веря в живые города, где товаров и еды в избытке, в поля, где шепчутся высокие колосья, и в небо, не выцветшее, а голубое, откуда временами сама собой падает вода. В воду эту, правда, и Флоренц не очень-то верил.