Как бы то ни было, благодаря чуткому вниманию Максима Константиновича прямо со стола новая я – с титановым «оком» справа от сердца – вступила в следующую стадию эволюции: Мышка-Терминатор.
Когда стало понятно, что завершение манипуляции близко, я решила нелепо пошутить: «Что, очень подпортили зону декольте?» Врач негромко усмехнулся: «Чуть-чуть. Потом сделаете себе красивую татуировку». «Тогда уж лучше бантик гвоздиком прибить», – пробормотала я.
Теперь на моем теле есть три шрама. Первый – на правой части лба, еще с детства, второй рубец остался на правом шейном лимфоузле, а третий – на груди, такой же правый, как моя правая рука, которой я пишу. Но я не буду срезать их, делать тату или прикалывать бантики. У меня красивые грудь и глаза, с ними я не пропаду в жизни.
Как видите, положительный настрой во мне правил вполне. Он подпитывался сведениями, полученными от психотерапевта, которого я посетила единожды после первой «химии», чтобы слегка развлечь себя.
У человека, узнавшего о своем онкологическом диагнозе, поведала мне Ольга Васильевна, всего две стратегии выстраивания дальнейшей жизни: позиция жертвы и позиция хозяина. Задача психотерапии, как я поняла, заключается именно в том, чтобы переключить тумблер с режима «ах, бедная я овечка, врачи будут мучить меня страшными ядами, и роковая погибель – судьба моя» в брутальный рев «я хозяин своего тела, и сейчас мы тут все порешаем». Для этого используются различные методики вроде аутотренинга и коротких положительных высказываний (радостно лыбясь в зеркало, повторять: «Я выздоровлю и буду счастлива!»), визуализации (во время введения химиопрепаратов представлять себе в красках, как целебное вещество медленно проникает в кровь и – хрям, хрям, хрям! – пожирает злобные клетки) и прочая, прочая, прочая. В общем, сплошное позитивное мышление, ЗОЖ и овсяная кашка по утрам.
И тогда я изобрела для себя формулу «20+». Как минимум двадцать лет деятельной жизни в вечном сияющем «сейчас». Нет ни прошлого, оно невозвратимо, ни слабо предсказуемого будущего.
Лишь посмотри вокруг. Как бел и искрист снег после ночного снегопада, как спокойно небо; чист, вкусен и напоен свободой воздух, как легко он пробуждает мысль и порождает радость в теле, если оно не болит.
Неужели весь этот высокий удивительный мир заслуживает соседства столь мелкого и трусливого чувства, как жалость к себе?
Подлые мысли
Бледная Оксана резко села в кровати, взгляд у нее был диковатый. На ночь в больничной палате она оставалась одна.
«Я очень плохо спала, все про тебя думала, – приглушенным голосом сказала она. – Да еще в темноте полночи что-то шуршало, жуть какая!»
«Жутью» оказалась бумажка, налипшая на край вентиляционного отверстия и трепыхавшаяся от порывов восточного ветра. Через пару часов Бабурукин принес Оксане хорошие вести с «переподвыковеркой»: опухоль доброкачественная, но находится в сложном месте, оперировать рискованно, так как можно обездвижить кисть. Поэтому – пока только наблюдение и контроль, чтобы опухоль не переродилась в рак. На лице Оксаны появилось напряженное выражение.
Из всей пятерки сопалатниц лишь я оказалась жертвенным агнцем. Остальные вернулись к привычной жизни, перекрестившись левой пяткой и тщательно собрав в дорожные сумки свой скарб, чтобы «ничего не забыть и сюда больше не вернуться!». Оксанину блямбу на локте, по «наводке» того же Бабурукина, прооперировали в Томске. Новогодние праздники она встретила в состоянии «потихоньку заживает» – я узнала об этом из переписки в соцсети, и была рада от всего сердца.
А в первый день нового года в нашем подъезде умерла соседка. То ли отравилась, то ли захлебнулась алкоголем – отнюдь не пьяница, но добропорядочная мать семейства примерно моих лет. Вечером 1 января «труповозка» увезла тело, оставив в ступоре семью: мужа, дочь-подростка и трехлетнюю малышку. Подъезд возбужденно гудел, новость доводилась до тех, кто оказался неосведомленным, и у всех на душе было пакостно.