Обездвижит, если у неё мощное заклинание.
— Ты можешь показать? — спросил я.
Даже проводник подошёл, с интересом глядя на чародейку. Северянин явно скучал по северу, но ещё больше его изумляло, что воин, у которого даже не было приличного топора, принялся учить магии.
Чародейка нахмурилась, глядя на меня исподлобья. Она не очень любила быть в центре внимания, но почему-то я для неё стал авторитетом. И даже мои озвученные на неё планы не пугали девушку.
Наконец, чародейка выставила ладонь и, коротко выдохнув, выпустила облако холодного пара чуть больше арбуза размером. Оно развеялось, не пролетев и полметра. Да уж, против падающих на плечи букашек это мало чем поможет.
Послушнице не так легко далось это заклинание, я видел бисеринки пота на её лице. Она явно применяла его раньше по-другому, а сейчас попыталась сделать заклинание боевым.
Креона застыла с каменным лицом. Она хотела быть сильнее, но не могла.
— О, хладочара, пауки будут тебе благодарны за прохладный ветерок в такую жару.
— Но ты же отлично умеешь охлаждать своё тело, — сказал я.
Та кивнула:
— Это намного легче, контролировать магию в теле. Но как это поможет от мелкой ядовитой гадости?
— Они на тебя просто не полезут, — я пожал плечами, — Ты же холодная.
Креона задумалась, в очередной раз поражаясь такой простой мысли.
— Потом я научу тебя, как аккумулировать энергию, — спокойно сказал я, — И как якорить заклинания. Чтобы вот так не перенапрягалась, и колдовала по движению пальца.
— Кек! — крякнул от удивления проводник, у которого немного сдвинулись жизненные ориентиры.
— Акку… что⁈ — Креона растерялась.
— Громада, ты меня пугаешь.
— Чтоб я шепчущей соли наелся! — пробурчал проводник, и, развернувшись, быстро засеменил дальше по тропе, — Пошлите скорее! Ну вас на хрен, сопли хморочьи!
С моего лица не сходила ухмылка. То, что варвар принялся поучать магии, испугало Андрона даже больше, чем хищная живность в зарослях. И северянин явно пожалел, что взялся нас сопровождать.
Мы всё же поспешили за проводником…
— А разве броссы владеют магией холода? — зашептала под плечом Дайю, которая, осмелев, даже обогнала Креону и пыталась от меня не отставать, — Ты и вправду бывший бог Тьмы?
Андрон был далеко впереди, и не мог слышать нас. Поэтому я, неожиданно для себя, впервые сказал правду:
— Я почти им стал.
Бард позади споткнулся, чуть не растрескав лютню.
— Маюнова грусть!
Я обернулся. Виол, вставая, удивлённо тёр татуировку струны на плече. Мои слова явно вызвали какую-то реакцию.
— Ты что-то почуял?
— Струна… — бард поморщился, — Не знаю, она очень сильно обожгла. У меня никогда такого не было, но я слышал об этом. Видит Маюн, ты произнёс не ложь, а обжигающую правду. Такую, что даже бог отозвался.
Я покосился наверх. Маюна мне ещё тут не хватало.
— А магия Тени… — принцесса всё не отставала от меня, — У тебя же Кутень не просто так. Ты и вправду владеешь ей?
— Это была моя основная стихия.
Тут у Дайю перехватило дыхание от волнения, и она, сбившись с шага, даже отстала. Но ухватилась за руку Креоны, чтобы успевать за нами.
Странные они всё-таки. Сначала они верили, что я — Хморок, потом словно забыли. Теперь новая волна удивления. Не зря говорят, что принятие новой истины проходит несколько стадий.
Поглоти меня Бездна, да я и сам прохожу эти стадии принятия. Начинаю убеждаться, что я и вправду воплощение древнего Хморока. Трудно не поверить, когда тебя в этом убеждают даже боги.
И всё же животные оставались животными, и иногда они испуганно шныряли через тропинку, заставляя вздрагивать.
Руки у меня и вправду зудели броситься следом, чтобы прибить хоть какого-нибудь оленёнка, на рожках которого так маняще мерцала магия. Такое изобилие силы поражало, и я, наверное, уже в десятый раз удивился, как этот мир отличается.
Я помню, как сражался с кикиморой и упырями. Но это было от безысходности, и сейчас я понимал, что проверять бросскую выносливость в кишащих магией зарослях не стоило. Без Тёмной Ауры я чувствовал себя беспомощным.
Мой мир казался обрубленной версией этого. Там мы, Тёмные Жрецы, с трудом искали магию, бились за каждый клочок силы. Здесь она лезла изо всех щелей, будто упрашивая — ну, впитай же меня, стань сильнее.
И я всё больше понимал, как легко Бездна обрубила мне возможность стать сильнее. «Не убей»… Этот приказ клеймом горел в голове каждый раз, когда мимо проскакивала лисица с пылающим огненным хвостом.
Я хотел получить силу, но не мог рисковать своей свободой. Природа магии такова, что если чародей убьёт существо, сходное по стихии, то прирост силы будет максимальным. Если существо не подходило, то прирост всё равно будет, но большая часть силы уйдёт в эфир.
В этом же мире я выяснил, что если человек не является магом, то убийство магического животного может пробудить в нём магию. Если он найдёт способ впитать силу, то часть потерянной энергии будет всё равно колоссальной, да и новоиспечённый маг этот не будет отличаться особым талантом. Но он всё равно станет магом.
Стрибор так и сделал. Отдал мне мощь Вайкула, а естественный рикошет направил в цербера. Наверняка больше двух третей силы рассеялось, но результат у меня проявился. Правда, пока у меня не получится заново пробудить источник магии воздуха, можно считать меня обычным воином.
Магия, хоть и была простая, со слов бога ветра, но всё же имела одну хитрость. Её нужно было чуять, чтобы оценить потенциал… И, раз уж у меня нет Тёмной Ауры, надо пользоваться тем, что есть. К примеру, цербером.
Вспомнив про Кутеня, я специально направил его рыскать в листве. Яд растений был для него безопасным, и он юркал между ветками, не удаляясь в опасную чащу.
Скоро мои поиски увенчались успехом. Я пробовал менять церберу восприятие, просто из любопытства оглядывая рощу на разных частотах и отдёргивая щенка от опасных существ.
И тут на листьях вдруг неожиданно обнаружились гусеницы, чей густой ворс поблёскивал такой родной магией Тени. Их было очень трудно заметить, они казались единым целым с кудрявой резной листвой, идеально прячась в тени завитков.
Первым делом я, подняв руку, сам осторожно, опасаясь колючек, снял с листа такую, разглядывая и проверяя, не пахнет ли их яд Тьмой. Броссу этот яд был, как дробина слону, но теневая магия — дело тонкое, и безобидная на вид гусеница могла отравить слабого цербера. Как и дать ему кучу сил, если щенок будет охотиться на них.
Я держал гусеницу в пальцах, чувствуя, что она безобидна. Просто умеет отлично прятаться.
— О, я слышал о таком, — рядом загорелись глаза барда, — Это вроде стальной шелкопряд! Говорят, из их нитей вьют царские одежды.
Андрон тоже стоял рядом, округлив глаза. То ли от удивления, то ли от беспомощности…
— Ты же не маг! Как тебе удалось его найти, они же незаметны для человеческого глаза⁈ — с завистью произнёс он, — За одного такого дадут золотой, не меньше!
Подумав, я протянул шелкопряда проводнику, и тот снова едва не крякнул от изумления.
— Но… — с ним явно впервые делились хабаром. Андрон привык получать плату только за сопровождение.
Он протянул руку, но я сказал:
— Карту.
Тот прищурился. Карта у каждого проводника была своя, на ней были его личные секреты, и она являлась, наверное, самой большой ценностью.
— Нет, — тот покачал головой, опасаясь за свой будущий доход, — Я ж не дурак, брать её с собой. У меня всё в голове.
— Ещё два таких достану, — я отдал ему шелкопряда, — Мне не нужна твоя жизнь, сделка остаётся в силе.
А потом и вправду снял с листвы ещё двоих.
— Да хорлова падаль, — Андрон суеверно тронул грудь, мысленно помолился, — Я вёл по этой дороге даже старшего мага, он ничего не заметил.
Бард бросился и сам разглядывать листья на кустах рядом, но отпрыгнул через секунду. Что-то клацнуло в опасной близости от его носа, и Виол только выругался: