Рука перестала полыхать и приобрела здоровый розоватый цвет. Я поднял её и на всякий случай пошевелил пальцами, особенно глядя на тот, на котором было вросшее Червонное Кольцо.
Конечность целёхонькая… То есть, моя кровь вскипает, но не убивает. Хотя мне очень больно.
Странная, очень странная защитная магия. Вроде бы магия огня, но другая… Но это что-то прямо новенькое и даже абсурдное — эдакая магия садомазохистов.
За спиной донёсся голос барда:
— Северная моя прохлада, ты можешь что-нибудь сказать? У меня кончились слова, чтобы передать моё удивление…
— Видит Морката, нет, — послышался ответ Креоны, — Гусляр, я вижу то же, что и ты, и знаю не больше.
Ничего не сказав, я двинулся дальше. Через пару секунд на моём плече возник Кутень, снова приятно удививший своим весом. Подросший ещё чуть-чуть, он клацнул клыками, ощериваясь победным оскалом.
И всё же я был разочарован. Я ожидал, что второе убийство такого монстра даст церберу больше силы, но магические законы оказались суровее.
— Это и есть твой цербер? — донеслось от барда.
— Ты уже видишь его? — спросил я, глянув через плечо.
— Гораздо лучше.
Я тут же послал церберу картинку. Один из приёмов, который используется магами Тени.
— Сам-сам-сам, — Кутень, кивнув, сразу преобразился, превратившись в неясный всполох. Со стороны казалось, что у меня на плече просто тени стали гуще…
— А вот сейчас исчез.
Я хотел сказать «отлично», но остановился. Впереди звучали какие-то барабаны, трещали трещотки и слышались дикие крики. Сквозь листву впереди было видно мелькающие огни и тени.
Всё это напоминало улюлюканье какого-то дикого племени на своём языческом празднике. Судя по шуму, они все чему-то очень радовались, и даже забыли выставить часовых.
Хотя сам я уже догадывался, что могло служить причиной их радости. Природа магии жестока… А королевская кровь — она и в третьем хорле королевская. Очень, очень ценный ингредиент.
Я недоверчиво покосился через плечо и прошептал:
— Это те, о ком я думаю?
— Гром-мада, — пролепетал побледневший бард, отступающий назад и уперевшийся в Креону, — Мне в голову лезут гадкие мысли… с одной стороны, и девчонку-то жалко…
— Ты знаешь, что сейчас может начаться война между Троецарией и Лучевией? И эта девчонка — шанс для твоего царя? — вдруг спросил я.
Судя по глазам барда, он всё понимал.
— Что, гусляр, покажешь южную удаль? — неожиданно смело спросила Креона, хотя у самой у неё вид был не важный.
Тот оглянулся на неё и помотал головой.
— Только если в трактире подраться… — он снова уставился на меня, — Громада, не хочешь в Раздорожье, давай в Моредар, к царю Нереусу. Всё расскажем, твоего цербера покажем, он сюда своё войско пришлёт, всё зачистит тут ради принцессы… И ради Троецарии! — последние слова он произнёс даже с гордостью.
Я шагнул обратно и положил руку на ему на плечо.
— Виол, продрись ты небесная, — процедил я сквозь зубы, — Если ты…
Тут вмешалась Креона, с участливой хрипотцой спросив:
— Гусляр, а если твои слова услышат в Лучевии? Наверное, все их публичные дома точно будут для тебя закрыты? Навечно?
Бард круглыми глазами уставился на чародейку, явно не ожидая услышать такую бесчеловечную жестокость из её уст. Потом упрямо поджал губы и выпрямился, гордо вскинув подбородок.
— Малуш, воплощение грозного Хморока. Иди и спаси принцессу, — отчеканил он, а потом взял поудобнее лютню, будто приготовился играть, — Я же поддержу тебя самым сильным гимном Маюна!
Я недоверчиво прищурился, но Креона сказала:
— Малуш, он вылечил мне рану сегодня, — она пожала плечами, — Гусляр не так прост.
Мне хотелось ещё что-то сказать, но тут послышался крик Дайю. Это был вопль, полный боли, и в этот момент я понял, что времени осталось не больше нескольких секунд…
Пока я это думал, ноги уже несли меня по лесу навстречу яркому огню, пробивающемуся сквозь листву.
Глава 34
Что меня отличало, когда я был Всеволодом Тёмным? Я тщательно планировал каждый свой шаг, каждое слово, даже каждый взгляд в сторону. Что-то делать, не послушав интуицию и не подумав тысячу раз о последствиях, было не в моей природе…
Но Десятый был одинок. Всегда легко отвечать только за себя. А когда у тебя на шее висят ещё несколько… кхм… партнёров, то слишком высокий шанс, что всё пойдёт не так, как задумал.
Да ещё эта горячая бросская кровь… Разум варвара Малуша совершенно не располагал к долгим раздумьям, это точно. Но его ярость и везение, плюс звериная интуиция — смердящий свет, это был ещё тот букет!
А если примешать к этому планирующий разум Всеволода, из последних сил пытающийся достучаться до моих ног и объяснить, что племя лешаков может всех нас просто убить… И если к звериному чутью добавить холодную интуицию Всеволода, которая пока что вынесла единственный вердикт — нам все хана…
Что за характер тогда получается?
Последние метры по зарослям, жестоко стегающим голое тело, и вот мои ступни вылетают на тёплый песок.
Это деревня. Приземистые круглые хижины, сделанные из добротных тонких прутьев и стоящие на каменном основании. Стены некоторых хижин, побогаче, вообще были целиком выполнены каменной кладкой.
Хижины окружали деревенскую площадь. На ней собралось многочисленное племя лешаков, улюлюкающих и вскидывающих копья к небу. Они и вправду напоминали леших — эдакие лохматые цыплята, только вместо перьев зелёный мох, на голове будто грива из водорослей, из которой торчит огромный нос. Птичьи ноги у них напоминали скорее крючковатые трёхлапые ветки, торчащие из пальмовых юбок.
Принцесса Дайю и вправду была привязана к столбу, вокруг которого сложили кучу хвороста. Костёр занимался, и возле него стоял лешак-переросток, весь увешанный черепами разных существ, и из шевелюры которого торчало несколько длинных чёрных перьев. Судя по всему, это был их шаман, и он деловито тыкал своим крючковатым посохом в разгорающиеся ветки, поправляя дрова, но теперь я увидел, что время ещё было.
Ещё я увидел, что можно не особо-то их и жалеть, а значит, совесть Малуша потом меня не сгрызёт.
А ещё какая-то часть моего разума с грустью наблюдала совсем другое. Вокруг царили сумерки — солнце уже скрылось за вершиной горы, которую было видно за крышами хижин. Это уже закат или ещё нет? Меня там так-то Анна ждёт… Кстати, а Солебрег-то ещё целый?
Рядом на небольшом плетне сушились шмотки какого-то явно упитанного лешака. Я, недолго думая, скинул с плеча сумку на песок, потом стащил с заборчика пальмовую юбку и натянул на бёдра, не отрывая глаз от танцующих дикарей. Надо всё-таки знать приличия.
Потом я нахлобучил сверху лохматый парик из сушёных водорослей, так ужасно воняющий рыбой. Сразу на шее закопошилась какая-то букашечная гадость, и я брезгливо повёл плечами. Уж лучше светлой воды за шиворот, чем это.
Десятый привык ходить в чистом и выглаженном. А не это вот всё… Последний раз я скользнул взглядом по темнеющему небу, понимая, что шансы на приятный вечер тают с каждой секундой. Мне ж ещё и в баню теперь надо.
Заревев от обиды и злости, я перехватил покрепче дубину, оттолкнулся и понёсся вперёд. Кутень выскочил, с диким рычанием полетев передо мной грозной тенью.
Лешаки враз обернулись, с удивлённым вздохом вытаращились на меня сквозь глазницы коровьих черепов, которые оказались нахлобучены прямо на водорослевые лохмы.
Мой маскарад дал результат, почти позволив преодолеть расстояние до них. Но вот они все разом замахнулись, чтобы послать в меня целый рой копий, а передние ряды ощетинились, чтобы просто наткнуть меня.
Тут над деревней запела музыка. Такая щемящая и протяжная нота, что дикари застыли, удивлённо переглядываясь…
В следующий миг я, срубив топорищем пару копий, ворвался в толпу лешаков, которые ростом были мне всего лишь до пояса. Некоторых отнесло прямо на горящие дрова, остальные разлетелись по сторонам.