О, я даже в воде чувствовал, какое склизкое у неё тело, она так и норовила выскользнуть из рук. Много, очень много пота, так мы быстро заработаем положенное нам золото.
— Эй! — зашипел я, когда вытащил голову из воды, и, вытянув бешеное чудище на свет, поднял её перед собой, — Снежком её оглу… Да смердящий свет!!!
Кикимора резко обмякла в моих руках, и я уставился на стрелу, торчащую изо лба бедной твари. При этом слизь, покрывающая её, и вправду будто помутнела, и стала вязкой, но уже не скользкой.
— Ой, прошу прощения, — Дайю опустила лук, — Я случайно.
Я ничего не ответил. Лишь с досады отбросил убитую кикимору на берег к спутникам. Оттащим Сидору, может, на какие ингредиенты сгодится.
— Так, — я обернулся, — Следующую, Креона, ты просто оглушаешь пучком льда. Мы собираем с неё пот, а потом живую отпускаем. Живую, всем ясно?
В этот раз получилось гораздо лучше. Я выскочил из воды, вытянув трепыхающуюся кикимору, проскакал до берега.
Креона прочавкала навстречу, активируя заклинание на ходу.
— Я готова, Малуш!
— Давай, — я выставил кикимору, и чародейка метнула снежок.
И тут же мгновенный удар жезлом в нос чудовищу, да так, что у той хрустнул череп. Ещё через мгновение я удивлённо уставился на кончик лезвия, вылезший из спины худосочной болотной твари, а потом спрятавшийся обратно.
Как Креона преодолела в одном прыжке сразу пару метров по трясине, она и сама не сообразила.
— Моркатова стужь! — Креона вытаращилась на свои руки, — Я сама не поняла, как так… Ой, в общем.
Я ошарашенно опустил руки, погрузив тело кикиморы в воду. Да чтоб этих глупцов Бездна сожрала…
Даже не знаю, что меня задело больше всего. Малуша явно печалило, что эти грешники так просто лишали жизней невинных тварей… Ой, Десятый, не смеши меня. Тебя просто бесит, что всем вокруг можно убивать, чем эти самые все и занимаются… всем можно, но только не Десятому.
Я глянул на барда, потом на его потрёпанную лютню. Тот постарался прикрыть её ладонями:
— Громада, Маюна тебе в печень! Это же не дубина!
— Ладно, работаем дальше.
В общем, с третьего раза у нас получилось. Креона смогла оглушить тварь комком льда, при этом не убив её. Они с бардом старательно соскребли с неё слизь, набрав деревянную банку, которых мы взяли с запасом.
— Не понимаю, почему ты не собираешь пот? — проворчал бард, борясь с приступом тошноты.
— На всякий случай, — сказал я, — Я же лиственник.
Когда кикимора, лишённая слизи на теле, вдруг стала сохнуть и перестала подавать признаки жизни, я только поджал губы. Потом я её сбросил в воду, и тварь некоторое время дрейфовала без признаков жизни, но вскоре ожила и, словно пьяная, медленно поплыла к своей хатке.
Тут кикиморы закончились, и мы, прихватив пару трупов, потащились искать следующую заводь с мелкими тварями. К несчастью, таких озёр, где не было дымящихся хаток, в которых могли скрываться взрослые кикиморы, тут было совсем немного. Но они всё же были.
Лишний раз я не рисковал, тщательно выбирая гнёзда, и поэтому больше времени мы потратили, чапая по колено через болото. Мы нашу стратегию здорово обкатали, как следует сгладив шероховатости, и через несколько часов у нас уже было целых восемь банок.
— Восемьдесят золотых за один поход… — даже у Виола глаза полезли на лоб, — О-о-о, слёзы Маюна мне в почки!
Правда, за эти пару часов мы устали, как черти, и один раз всё-таки ошиблись. Засунув руку в одну из хаток, я никого не нащупал и подумал, что она пустая, поэтому поплыл к следующей.
А когда я вытащил кикимору из воды, неожиданно чуть дальше вынырнула ещё одна и, выскочив на берег, с диким визгом ринулась в камыши. Дайю среагировала молниеносно, выстрелив из лука, и вопли кикиморы оборвались.
Лающее эхо унеслось вдаль, и над болотом повисла тишина. Только уже другая — зловещая, гнетущая… Даже мошкара перестала гудеть.
Креона оглушила кикимору, мы быстро собрали пот в девятую банку, но я чуял, что теперь точно следует прекратить охоту. Моя варварская пятая точка уже зудела от предчувствия, и, схватив мешок с банками, я стал толкать всех в направлении берега.
— Быстро, быстро!
— Громада, ну нормально же шло, — Виол задребезжал пустыми банками в мешке, — У нас ещё есть.
У барда явно была ещё одна плохая черта. Если дело касалось золота, он переставал соображать.