Все эти неожиданные мысли пронеслись в моей голове, а я так и продолжал смотреть на пятнышко крови на древесине. К счастью, туговатых мозгов варвара мне хватило, чтобы окончательно сложить пазл.
Этот палец с точки зрения любого грамотного целителя ещё можно было пришить, и он выдал мне всё о хозяине. Ещё я коснулся этим топорищем Агату Ясную прежде, чем узнать её секрет. Но до этого я передавал дубину и Виолу, и Креоне — и никакого прозрения не было.
Что произошло между этими событиями? Я приблизил дубину, рассматривая потемнение, где скрылся чёрный камень. «Бог мрака и смерти имеет право судить». Так сказала Морката?
— Кутень, чего разлёгся? — прошептал я, отдавая ему мысленный приказ.
Через несколько долгих минут Кутень, шурша кустами, в который раз притащил мне с трудом найденные тряпки, и наконец-то они оказались зелёного цвета. Рядом уже лежали синие и жёлтые ткани из телег торговцев, но тут цербер был не виноват — он с трудом различал цвета.
Да, такова была злая ирония. Цербер, одно из самых могучих исчадий Тьмы, взрослым пожирающий целые армии врагов, различающий малейшее мерцание всевозможной магии, не мог отличить зелёную ткань от любой другой. Они все для него были серыми…
Ну, зато другие тряпки пригодились мне, чтоб смастерить небольшой посох. Я примотал топорище к корявой палке так, чтобы это выглядело навершием, потом снял с себя доспехи, рубаху, защитные щитки, оставив только штаны. Сложил всё на земле и с тоской посмотрел на все вещи, которые придётся оставить.
А может, просто с боем ворваться в город? С цербером мы сможем многое. Уверен, что я даже смогу найти Виола с компанией, и даже добраться до них. Но вот сможем ли мы все оттуда выбраться?
Отбросив последние сомнения, я накинул на штаны зелёную ткань, соорудив подобие юбки, какую видел у лиственников. Обмотал куском красной тряпки ладонь с Червонным Кольцом, потрепал Кутеня по холке и двинулся к дороге. Позади меня всколыхнулась Тьма — цербер пока побудет там и выскочит, если потребуется его вмешательство.
Вышел я на изгибе дороги, улучив момент, когда там никого не было, и, постукивая посохом по пыльному гравию, двинулся в сторону города. Очень скоро меня настигло цоканье копыт и дребезжание деревянных колёс.
— Освети меня Око Яриуса! — послышалось позади, — Лиственник⁈ Да ты… бросс, что ли? Ну и бычара же ты!
Я обернулся, глянув на удивлённого возницу. Небольшая лошадка тянула тележку, гружённую мешками.
— Лиственный Свет укажет вам путь, — я кивнул, чуть махнув посохом в сторону поднимающегося солнца. Его лучи как раз падали на нас сквозь кроны деревьев.
— Наш юг греет Яриус, поливает Мавша, да обдувает Стрибор, — недовольно отозвался мужичок, — И земля вся плодородит благодаря поцелуям Сияны. И чего мне твоему Древу молиться?
Последнее он сказал с возмущением, но при этом всё равно притормозил лошадь, чтобы сравняться со мной по скорости. Ему явно хотелось поспорить на эту тему, и при этом он совсем не боялся меня, огромного бросса. То есть, мой спектакль удался на славу.
Моя челюсть с непривычки, конечно, не хотела много разговаривать, но я, повинуясь интуиции, без запинки зачитал слушателю все причины, по каким он должен поклоняться Древу.
— Есть ваши боги, нет их — Древу всё равно, оно было всегда. Свет пробивается сквозь его листья одинаково как и для богов, так и для людей, — вещал я, пока мы шли сквозь поток мимо торговых лотков. Я специально держался той стороны, где меня бы не разглядел торговец тканями.
Некоторые фразы я помнил из трактатов Ордена Света, что-то из книг в библиотеке Солебрега, а что-то мне навеивала память Малуша…
Кто-то таращился на меня, недовольно морщась при этом, а кто-то вообще не обращал внимания. Лиственники здесь были частым, чудаковатым, но довольно надоедливым явлением.
Причём некоторые путники даже намеренно толкали меня плечом, проходя навстречу. Мне приходилось на корню заглушать нарождающееся в варварской душе раздражение — всё-таки я был больше некоторых едва ли не в два раза!
— Давай, давай, бреши ещё, — хохотнул мужик, — Вот чего у вас не отнять, так слагаете красиво, это да. А, вон, смотри, ещё из твоей своры бездельников подъехали.
Ворота были всё ближе, и я тоже заметил фигуру в зелёном балахоне с капюшоном возле ворот. Этот лиственник был укрыт с ног до головы, и я сразу подумал, что мог допустить ошибку — вдруг они ходят голые по пояс только на проповедях?
Да ну твою ж мать-Бездну, откуда вылезло это чучело⁈ Сейчас всё мне испортит.