Великие дела вершат на холодную голову…
— Видит Маюн, ты прав, громада, — сказал на эту мысль Виол, — Мой отец, хоть и параноик, но сгоряча не рубит. Хотя, как оказалось, его паранойя была оправдана…
Я уже рассказал Виолу всё, о чём говорил пленник, и даже больше. О своём прошлом, и о том, кто такие Тёмные Жрецы… Настоящие Тёмные Жрецы, а не ширма вроде Вайкула, которые якобы жаждут возвращения Хморока.
— Если в лице Нереуса мы получим союзника, это будет хорошо, — сказал я, — Но ты же знаешь этих правителей. Едва люди царя найдут нас…
— Да, — вздохнул Виол, — Царь всегда лучше знает, что делать. Он скажет, что делать тебе. Скажет, что делать мне… И мы не посмеем ослушаться.
Хорошо, что Виол понимал это. Вся беда в том, что сильные мира сего даже не осознавали, какая опасность грозит миру от Тёмных Жрецов. Для царя это будут обычные заговорщики, пусть и наделённые магией — просто ещё одни бунтари, желающие власти.
Глупцы! Вестники тугодумия!
Для Бездны и её последователей истинная власть — это не престол Троецарии, не трон Лучевии… Даже не власть над всей Тахасмией.
Цель служителей Бездны — разрушение. Бездна становилась сильнее, лишь погрузив ещё один мир во Тьму, и отправив всех его жителей в преисподнюю. Именно это для неё было символом истинной власти.
А самые ярые её последователи получат либо тёплое местечко в преисподней, либо право вместе с Бездной перейти в следующий мир-жертву.
Даже тот лучник, которого я допрашивал, верил, что Шан Куо свергнет брата, взойдёт на престол… и позволит глупцу вернуться туда. Но для Тёмного Жреца ни этот предатель, ни сама Лучевия не имела никакого значения.
Кстати, после моего рассказа о Тёмных Жрецах и о той сети заговора, которую они плетут, Виол крепко задумался…
Из-за лиманов, кишащих кикиморами, да и прочей магической нечистью, ближайшие постоялые дворы находились в нескольких часах пути от Солебрега. По словам барда, после болот надо было пройти пару холмов, и там будет знаменитая «Песнь Маюна».
Рядом пыхтел медоёж, прикрытый огромной мешковиной, из которой торчала только его довольная морда. На его шее в седле сидел не менее довольный, искренне счастливый пацан — казалось, Лука всю жизнь только и мечтал о том, чтобы проехаться верхом на медоеже.
Мальчишка то и дело трепал зверя за ухом, приговаривая:
— Бам-бам, молодец.
Кстати, мы с Лукой пошли на мировую и договорились, что имя всё же временное. Да и Кутень будто назло мне дразнил медоежа, появляясь прямо перед мордой: «Бам-бам-бам!»
Тогда зверь срывался вслед за цербером, и всё это под хохот мальчишки — тому, как оказалось, нравилось мчаться галопом.
Смелость — это хорошо. Важное качество для паладина.
Когда-нибудь потом, когда у меня будет больше времени на праздные размышления, мои тугие варварские мозги родят что-то грозное и более подходящее для такого зверя. Ну не может же клыкастая и колючая махина, в холке спорящая со мной ростом, называться Бам-бамом?
Наверняка даже тот связанный лучник, последний раз в жизни увидевший перед глазами клыкастую пасть медоежа, так и не понял, что это был именно Бам-бам.
Когда медоёж с парнишкой, в очередной раз пошуршав по камышам в погоне за Кутенем, вернулись к нам, Лука спросил:
— А там, в трактире, что, жрецы песни поют?
Он слушал вполуха наши разговоры, многого не понимал, поэтому и смешивал некоторые вещи со своей детской логикой.
— Если бы… — ворчал Виол, — Богохульники, как посмели так назваться⁈
— Что там не так? — спросил уже я.
— Ты слышал музыку, которая там играет? Да я если на лютню сяду, то красивее наиграю! Вино там кислое, а эль горький, как слёзы Маюна. А служанки там такие страхолюдины, что… что… кхм… там у любой лютни струна повиснет! — Виол многозначительно обернулся на мальчишку, а потом всплеснул руками, — Да это не «Песнь Маюна», а самая настоящая маюнова грусть!
Я усмехнулся. Несмотря на опасность, грозившую и нам, и всему миру, у Виола главные ценности оставались теми же. И твёрдость мира у него измерялась в женской красоте, разбавленной хорошим вином.
— То есть, если музыка хороша, а служанки красивы, то трактир хороший? — поинтересовался я.
— Ну-у-у…
— А почему струна повиснет? — спросил Лука, — Её же можно подтянуть?
Виол растерялся, но вовремя сообразил:
— Вина не хватит, чтоб струну подтянуть!