Выбрать главу

Пацан крепко задумался, чтобы это значило, а я рассмеялся.

Надо отметить, я даже завидовал легкомыслию барда. Хотя и знал, что это маска, за которой скрывается пытливый ум. Но таково уж было шпионское ремесло Виола, что его маска отчасти срослась с душой, и бард воистину любил и женщин, и вино. А лучше всё это вместе…

— Запомни, Лука, главное, — назидательно сказал Виол, подняв палец, — Женское сердце не приемлет равнодушия!

Барда явно потянуло на философию.

— Запомню, господин Виол.

— А что приемлет? — я с лёгкостью поддержал беседу, мысленно поражаясь, как я всё меньше и меньше похож на мрачного Десятого.

— Всё приемлет! Правду и ложь, любовь и ненависть, радость и гнев… Всё, что делает нас живыми.

— А предательство?

— Ну, громада, как бы тоже приемлет… Если жить надоело, — Виол рассмеялся.

— А ты слушай и запоминай, Бам-бам, — Лука поднял палец, совсем как бард, — Потом найдём тебе медовую ежиху.

Мы улыбнулись, а Бам-бам только довольно проурчал в ответ. Навряд ли он понимал мальчишку.

* * *

Медоёж, кстати, быстро принял мои правила игры. Он легко мог убить врага по моему приказу, но жрать не жрал… На первый взгляд, это странное правило для бывшего Тёмного Жреца.

Но, во-первых, так требовало лиственное нутро Малуша, грызущее меня совестью. Но ведь когда мне было надо, я легко наступал на горло праведным хотелкам проповедника.

Поэтому тут было и во-вторых…

Даже будучи Тёмным Жрецом, я был против этого. У служителей Бездны были магические практики, связанные с людоедством и оборотнями, и сила, получаемая этой мерзкой магией, могла быть воистину огромна.

Вот только эта сила — будто мыльный пузырь…

Людоед становился пленником своего плотского желания, хотел жрать всё больше и больше, не в силах утолить голод. Его разум постепенно, будто жуки-древоточцы, съедали души сожранных им же существ.

Попросту говоря, он постепенно становился тупым. А сила без разума не имеет смысла.

То же самое и с вампирами, вечно жаждущими крови. Да, вампиры невероятно сильны, особенно те, что правильно подбирают свой рацион, и вроде бы даже очень умны. Я встречал хитрых вампиров, с очень изворотливым разумом, и некоторые даже стали Тёмными Жрецами.

Как, например, Пятый Жрец… О, да-а-а, он был силён. Только погиб очень глупо, не удержавшись и коснувшись Жрицы Света. Потому что в конце концов все вампиры — это рабы своей жажды, и настоящий Тёмный Жрец, если у него есть мозги, никогда не пойдёт на это.

Как наёмники, такие существа могут быть долгое время полезны, но потом их надо уничтожать. Это расходный материал.

Что же касается медоежа, то он был мне нужен понятливым и послушным… Как и Кутень.

* * *

— Я так и не пойму, — пыхтел рядом со мной бард, — Эта твоя Бездна… Она тоже богиня?

— Да.

— Ну, допустим, она пришла в этот мир… Так значит, у неё будет грызня с другими богами, но потом же всё устаканится? И она просто займёт своё место в нашем троецарском пантеоне.

— Ты не понимаешь, — я отмахнулся, — Ей не нужны другие боги, и единственный, кто ей может противостоять — это Небо. Но его здесь нет.

Виол покосился наверх, на синее вечернее небо. Надо отдать должное, бард совсем не удивился такому парадоксу, что в прошлой жизни я был Тёмным Жрецом, а теперь получаюсь пресловутой инкарнацией Хморока.

— Кто мы такие, чтобы понимать дела богов? — пожал он плечами, — Да и частенько такое бывает, когда кто-то заявляет, что в них вселяются боги. Неудивительно, что эти люди потом становятся служителями храмов, ведь сами боги ведут их.

Теперь-то я понял, почему и барду, и чародейке не казалось чем-то запредельным, что они бродят рядом с полубогом. Таких полубогов в мире, где этих самых богов на небе целая бадья, должно быть много.

Вот и меня они пока что считали просто отмеченным Хмороком. И пусть это изгнанный северный бог, но есть же и пророчества, и даже храм где-то… Ну и пусть варвар заявляет, что хочет, никому же не мешает?

Я остановился, кое-кого заприметив впереди на дороге, уходящей к уже показавшимся вдалеке холмам, а потом выругался. Да ну расщелину мне в душу! Их только тут не хватало… И мы их потихоньку догоняли.

— Лиственники? — спросил бард.

Я мрачно кивнул.

Глава 17

Когда мы их нагнали, солнце уже почти коснулось горизонта. Пара мужчин-лиственников медленно брела рядом со своим расписным фургоном, который с трудом тянула старенькая кляча. Брели очень медленно, будто нарочно.

Не сразу я разглядел, что теперь лиственники не были голыми по пояс, как тогда, на площади. Они были одеты в холщовые куртки телесного цвета, где на спине так же была выполнена зелёная вышивка вечного древа.