— Я не вижу здесь Виола, Левон.
— Но сам кнез Павлос говорит, что он был здесь!
— Вот уж кому веры нет, так этому скользкому прохиндею. Подарил же Яриус родственничка.
Я полежал ещё, чувствуя на щеке подошву армейского сапога и слушая беседу царя с советниками.
Так и получалось — Левон утверждал, что здесь надо сжечь всё и всех, посмевших поднять руку на сына Нереуса. Другой советник, назвавшийся Феокритом, считал, что нужно во всём разобраться, и что это огромная удача — столько живых свидетелей.
— Преступников, а не свидетелей! — съязвил Левон, — Уж не сочтите за дерзость, но именно поэтому, ваше величество, никто не боится царского гнева. Ничтожества видят, что ничего не будет, и ваши подданные, кстати, это тоже прекрасно видят.
Да уж, роли у обоих советников-магистров были довольно разные. Один рубил с плеча, другой требовал сначала подумать.
Они отошли уже подальше, когда я услышал ответ царя:
— Часть повесить, а самых сговорчивых оставить. И бросса не трогать, головой отвечаете!
— Повезло тебе, бросс, — это прошептал уже стражник, который прижимал ступнёй мою ногу, — А вот я бы посмотрел, как ты в петле вихляешься, северное говно.
Я только ухмыльнулся. Не трогать бросса, это хорошо! А вот то, что нога на моей щеке ещё не сломана, это не хорошо.
Подхватившись, я крутанулся и одним пинком свалил сразу троих стражников, а затом оплёл ногами колено болтуна. Резкий рывок — и крик стражника расколол тишину над постоялым двором.
Последняя мысль перед тем, как мне на затылок обрушилось что-то тяжёлое, была о Виоле. Ну, попадись ты мне, сраный бард… И, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Когда я открыл глаза, то мне показалось, что Отец-Небо перезаключил наш с ним договор. Снова поскрипывание колёс, качающаяся подо мной телега и толстые прутья вокруг. Ржание лошадей, разговоры стражников…
Хотя нет, сейчас в глаз мне настойчиво светило утреннее солнышко. Я повернул голову. Рассвет занимался уже вовсю. Вокруг, насколько хватало глаз, снова были поля, заросшие разнотравьем, а на их фоне вдали высились горы.
В этот раз в телеге я был один и, как ни странно, совсем не связан, руки-ноги свободны. Правда, это мало что значило — прутья в телеге показались мне добротными, да ещё и усиленными магией.
Догоняющий стук копыт заставил меня снова закрыть глаза. Уж лучше я сначала пойму, в какую задницу попал, а потом уже очнусь во всеуслышание.
— Проснулся, бросс? — послышался шёпот.
Голос мне показался смутно знакомым.
— Ты, маюнов горлопан, — выдавил я, поняв, что на лошади передо мной бард, только в обычной кольчуге и в закрывающем лицо шлеме.
— Тише, ты, — Виол-стражник демонстративно постучал по прутьям копьём.
— Ну и какого хрена? — тихо спросил я.
— Громада, всё сложно, — так же тихо ответил Виол, зачем-то переодевшийся стражником, — Ну нельзя мне отцу попадаться на глаза!
— А если я тебе голову отверну, можно будет её показать твоему отцу? Это я так, просто ради интереса спрашиваю…
— Доберёшься до Моредара, там я тебя найду и вытащу.
Бард говорил торопливо, время от времени кидая взгляд по сторонам. Мой проснувшийся мозг наконец-то заработал на полную катушку, и я понял, что так даже лучше. Если Виол не выскочил родному отцу в объятия, то на это наверняка есть причины.
— Мальчишка где? — спросил я.
— Лука в порядке, с таким-то охранником. Правда, медоежа будет сложновато спрятать, но я знаю местечко под Моредаром.
— Креона? Дайю?
— Принцесса сопровождает Нереуса, она будет ожидать там приезда отца. Креона тоже почётный гость… кхм, пока почётный. Они, кстати, за тебя поручились, поэтому ты и не скован.
— И поэтому в клетке?
— Слово кнеза тоже много значит, а девочке всего четырнадцать. И Креона всего лишь послушница, тем более, самовольно покинувшая монастырь.
— Значит, сначала суд, — усмехнулся я.
— Громада, ты понимаешь, что до суда дожить надо?
Я скосил взгляд на барда.
— Топорище у тебя?
Стражник постучал по доспеху, мельком обернувшись и проверяя обстановку вокруг.
— Не беспокойся, уже стащил.
— Держи пока у себя, от целой армии сбежать будет сложно.
— Рад, что ты соображаешь, громада, — ответил Виол, — Как завещал Маюн: «Не спеши с припевом, пока куплет не допел».
Тут послышался оклик сзади, и бард, обернувшись, выругался. Поднял копьё, махнув кому-то дружелюбно, потом горячо зашептал:
— Я исчезну пока. Громада, не мне тебя учить. Будь осторожен, гляди в оба, никакую пищу не ешь!